Этой ночью мы втроём — Лиля, Даня и я — сидели в тишине, каждый со своим разбитым по-своему сердцем. Без лишних слов. Без утешений, потому что слова не могут собрать по кусочкам то, что развалилось внутри.
Жизнь — удивительная штука. Недаром её сравнивают с зеброй. Только недавно у каждого из нас был рядом человек, который дарил свет, тепло, ощущение полноты… А теперь — пустота. Ощущение потери, словно изнутри вырвали что-то важное, необходимое для дыхания. Чёрная полоса накрыла нас троих с головой, но ведь по всем правилам за ней должна прийти белая. Вопрос только — когда? И принесёт ли она ту же радость? Или всё снова будет понарошку, как в репетиции, где никто не готов выйти на настоящую сцену?
Каждому из нас боль причинил тот, кого мы любили больше всего. И каждый теперь носит внутри этот невидимый шрам. Он не кровоточит, не зудит — просто живёт там и иногда напоминает о себе в самых неподходящих моментах. Возможно, когда-нибудь мы будем вспоминать этих людей с благодарностью. А может, с горечью. А кто-то — с ненавистью. Но не сейчас.
Мы были как три раненые кошки, прятавшие царапины под шерстью и по очереди зализывавшие друг другу раны. Даня успокаивал Лилю, а в итоге сам, тихо, незаметно, уснул рядом с ней на моей кровати. Я накрыла их пледом, а сама устроилась на диване.
Сегодня снова сон решил не посещать меня, испытывая на прочность. Мысли снова вернулись к Марку. К его жестам, к его рукам, к его голосу и даже запаху. Прошло полгода, а я всё никак не могу переключиться и забыть его.
«Сколько ещё времени должно пройти, Марк? Сколько ты будешь мучать меня?» — спросила я в своей голове.
В ответ — тишина. Только скупая слезинка тихо скатилась по щеке, оставляя после себя солёный след. Я делаю вид, что живу дальше, что справляюсь. Но внутри всё так же пусто, как в ту новогоднюю ночь, когда всё оборвалось.
Я пролежала, смотря в окно несколько часов, пока не начало расцветать. За окном — предрассветная синева, та самая, в которой стираются границы между «было» и «есть». Скоро наступит утро, и мы все сделаем вид, что вчерашние слёзы — просто недоразумение. Но я-то знаю: некоторые люди остаются с тобой навсегда. Даже когда их нет. Даже когда они этого не заслуживают.
Дни медленно текли и стеклись к неделе летней сессии. Университет гудел, как растревоженный улей. Студенты метались между аудиториями, нервно листая конспекты, а преподаватели с каменными лицами ставили оценки, словно выносили приговоры.
Я получила автоматы почти по всем предметам. Казалось бы, надо радоваться — вот она, свобода, вот оно, долгожданное лето. Но вместо облегчения я чувствовала лишь странную пустоту.
Параллельно с подготовкой к зачётам я покупала вещи для поездки на Кипр: новый купальник, солнцезащитный крем, сандалии и прочие очень нужные девчачьи вещи.
Глеб прислал на мою электронную почту билет — просто файл с пометкой «Рейс 14 июня, 10:45». Больше он не появлялся. Ни в университете, ни в нашем общем чате, ни даже в соцсетях — будто растворился.
А Лиля… Она всеми силами показывала, что у неё всё отлично. Громче всех смеялась на парах, активнее всех отвечала на семинарах, даже записалась на дополнительные репетиции с труппой. Но я видела, как её взгляд автоматически скользит по дорогам в поисках знакомой фигуры и машины. Как пальцы сжимают телефон при каждом уведомлении.
Даня её поддерживал как мог. Как, например, сейчас, когда показывал нам на своём телефоне какое-то очередное смешное видео, пока остальные ребята из нашей группы засыпали, сидя у аудитории 304. Да, сегодня у нас зачёт по клинической психологии, только в этот раз не было этой тревожности и нервозности, ведь каждому из нас был предоставлен выбор: либо сдавать зачёт, либо получить оценку, соответствующую сумме всех оценок, полученных на семинарах.
— Смотрите, это же шедевр! Кот пытается украсть тост у чайки — эпик фэйл! — с восторгом комментировал Даня очередной, с его слов, смешной видеоролик.
На экране и правда разворачивалась комедийная драма: пушистый хулиган в прыжке хватался за хлеб, а чайка с возмущённым криком взмывала вверх, утаскивая его за собой. Лиля фыркнула, я закатила глаза, но всё равно рассмеялась.
И в этот момент стало… слишком тихо. Словно кто-то нажал на паузу. Все вокруг — шумные студенты, гудящие разговоры, шелест листов, звон смеха — всё это исчезло, словно кто-то выдернул звук из мира. Даже Даня замер с телефоном в руках, его рот остался приоткрытым, будто слова застряли где-то на выдохе.
Я не сразу поняла, что происходит. Пока Лиля не вцепилась в манжеты моей блузки. Пока не потянула меня, как будто хотела сказать: «Смотри» — но не нашла слов. Улыбка сразу исчезла с моего лица, когда взгляд зацепился за серые, как туман, глаза.
Его глаза…
Глава 36
Марк
В маленьком приморском городке, куда меня отправили в командировку, мои дни проходили почти одинаково — с утра и до позднего вечера я пропадал в исследовательском центре. Шесть дней в неделю, целых полгода.
Это было тяжело. Но оно того стоило.
Во-первых, меня заметили. Не только коллеги, но и люди с серьёзными учёными степенями — те, чьё одобрение — значит больше, чем аплодисменты в актовом зале. Я стал «тем самым молодым специалистом» из педагогического университета. Слышал, как декан, находясь за сотни километров от этого города, потирал руки от гордости.
Во-вторых, я открыл для себя многое. Работа с людьми, которым жизнь выдала сложную карту, изменила меня. Их истории, их борьба, их взгляд на мир… всё это наталкивало на новые размышления, заставляло пересматривать своё. И я делал всё, что было в моих силах, чтобы облегчить их путь.
И в-третьих — я отвлекался. Хоть немного, но отвлекался.
Жизнь в большом, немного старом, но всё ещё живом общежитии при лабораторном корпусе имела свои плюсы. Вокруг постоянно были люди: коллеги, аспиранты, лаборанты. Кто-то постоянно смеялся в коридоре, кто-то обсуждал биохимию за кофе. Это не давало мне провалиться в бездну мыслей.
Но ночью…
Ночью всё замирало. И в этой тишине снова выныривали воспоминания.
Я перевернулся на спину и уставился в потолок. Монотонный белый прямоугольник, ставший уже почти другом. Он молчал, как и я.
Чёрт.
Одна только мысль, что я увижу её скоро, заставляла всё тело вздрагивать. Да, я хотел этого. Даже не просто хотел — жаждал, мечтал. Каждую ночь перед сном я мысленно прокручивал её голос, взгляд, лёгкую улыбку. Сидел, как идиот, глядя на её фотографии в соцсетях. Пальцы замирали над кнопкой «позвонить», но так и не нажимали. В телефоне до сих пор её номер. На полке — чуть истрёпанный доклад по моему предмету с её почерком.
Иногда я думал: а может, я просто струсил? Убежал из города, сбежал от чувств. Придумывал себе оправдания — работа, стажировка, шанс, который нельзя упустить. Но все эти слова рушились внутри меня при одном честном взгляде в зеркало. Я ушёл, не попытавшись остаться. Я молчал, когда должен был кричать. Теперь это надо принять.
На наручных часах — ровно семь. Утреннее солнце обжигало комнату горячим светом, пробирающимся сквозь тонкие дешёвые занавески. Это утро означало только одно: моя командировка подошла к концу. Всё, что от меня требовалось, я выполнил и даже больше.
Директор центра едва ли не умолял остаться ещё на пару месяцев, но даже если бы мы находились в другой вселенной, где всё иначе, — я бы не согласился. Пусть назовут меня меланхоликом, но я скучал. По своему городу, по отцу, по университету с его вечно сонными студентами. По Рафаэлю, который подрал все обои в отцовской квартире. И, конечно же, по ней.
Я знал, что меня не ждёт тёплый приём и она не кинется на меня с распростёртыми объятиями. Быть может, она уже с кем-то встречается… Возможно, у неё уже кто-то есть. Я гонял эту мысль по кругу сотни раз, словно закалял себя от возможной боли. Хотел быть готовым, чтобы не рухнуть сразу. Конечно, я был бы рад узнать, что она не забыла меня, ждёт, думает обо мне, но лишь бы знать, что с ней всё хорошо и она в порядке, — этого мне было бы достаточно. Наверное…