— Ладно, хватит стоять. Закидывайте вещи в багажник и поехали. Ужин уже ждёт.
Глеб быстро засуетился, а я тем временем устроилась на переднем сиденье отцовского джипа — видимо, он взял его в аренду на время жизни здесь. Привычным движением я отрегулировала зеркало, ловя в нём своё отражение: уставшие глаза, слегка растрёпанные волосы после долгого перелёта.
— Ну что, устала? — спросил отец, заводя мотор.
— Да нет, всё нормально, — я взглянула в боковое окно, где Глеб запихивал последний чемодан.
— Выглядишь немного уставшей и очень задумчивой, — констатировал отец, но я пропустила это мимо ушей.
Когда Глеб сел сзади, а машина тронулась, отец вдруг с гордостью и улыбкой сказал, не сводя глаз с дороги:
— Изменилась. Повзрослела, — и, надев солнцезащитные очки, резко рванул вперёд, выезжая на шоссе.
Я никогда не была на Кипре раньше. Всё, что я знала об этом месте, — это открытки с бирюзовым морем, белоснежными пляжами и старинными крепостями. Но реальность оказалась даже ярче.
За окном мелькали оливковые рощи, их серебристые листья переливались на ветру. Дорога вилась между холмов, покрытых низкорослыми кустарниками и одинокими кипарисами, тянущимися к небу, словно тёмные стрелы. Вдалеке сверкало море — не просто голубое, а какое-то невероятное, насыщенное, как акварель, размытая по краям горизонтом.
— Красиво, да? — отец слегка повернул голову, заметив, как я прилипла к окну.
— Это просто невероятно! — восторженно заявила я.
— Теперь узнаю тебя, — хмыкнул отец.
Мы проезжали мимо маленьких деревень с белыми домиками, утопающими в зелени. На террасах кафе сидели люди, потягивая кофе, а где-то впереди, на склоне холма, виднелась старинная церковь с куполом цвета охры. Воздух был густым, наполненным ароматами моря, нагретой земли и каких-то цветов, которых я не знала.
— Вон там, видишь? — отец указал в сторону. — Это Лимассол. Там можно покататься на яхте, обязательно сходим.
Я кивнула, не в силах оторвать взгляд. Всё казалось каким-то нереальным — слишком ярким, слишком тёплым, слишком чужим и в то же время… будто я должна была оказаться здесь давным-давно.
— А долго нам ехать, Владимир Александрович? — спросил Глеб с заднего сиденья.
— А что, уже не терпится запрыгнуть в плавки да отдаться морю? — засмеялся отец, глядя на зеркало заднего вида. — Минут двадцать. Наш дом в Пафосе, ближе к берегу. Там тихо, малолюдно. И вид… — Он ухмыльнулся. — В общем, увидите.
Я откинулась на сиденье, чувствуя, как лёгкий ветерок из приоткрытого окна ласкает лицо. По мере того как джип отца набирал скорость, извиваясь по серпантину прибрежного шоссе, передо мной разворачивалась картина, словно сошедшая с полотна импрессиониста.
Справа, за низким каменным парапетом, обрыв резко уходил вниз, открывая головокружительный вид на бирюзовые волны, разбивающиеся о чёрные скалы. Вода здесь была настолько прозрачной, что даже с высоты я различала причудливые тени подводных рифов.
— Смотри, дочь, — отец указал вдаль, где на уступе скалы, окружённый кипарисами, стоял одинокий белый маяк. Его силуэт казался игрушечным на фоне бескрайней синевы.
Мы проезжали через апельсиновые рощи — деревья, усыпанные яркими плодами, стояли ровными рядами, а их густой сладковатый аромат проникал даже в салон. Мелькнула табличка "Fresh Orange Juice" у дорожного ларька с тентом цвета корицы.
— В сезон их здесь прямо с ветки срывают, — прокомментировал отец.
Дорога нырнула в туннель из раскидистых олив, их узловатые стволы причудливо изгибались, словно застывшие в танце. Сквозь листву пробивались солнечные лучи, рисуя на асфальте дрожащие золотые пятна.
Слева, на склонах холмов, пестрели террасы виноградников — аккуратные ступени, опоясанные каменными кладками. Между лозами мелькали фигуры рабочих в широкополых шляпах.
А потом… дорога свернула вниз, и мы выехали к морю. Через несколько минут джип остановился на небольшой площадке, и перед нами показался дом.
Небольшой, одноэтажный, с выбеленной солнцем штукатуркой и синими ставнями, он стоял прямо у самой кромки моря. Каменные ступени вели к деревянной террасе, а дальше начинался песчаный пляж — тёплый, мягкий, уходящий прямо в волны.
— Вот мы и приехали, — сказал отец, паркуя машину.
Ветер усилился, принеся с собой запах нагретого за день можжевельника и солёных брызг. Я закрыла глаза, впитывая этот момент, но его нарушил свист Глеба.
— Я знал, что вы разбираетесь в недвижимости, но не думал, что вы ещё и романтик, Владимир Александрович, — усмехнулся он.
Отец рассмеялся:
— Это я просто старею уже.
Я толкнула дверцу и вышла на нагретую землю. И первое, что я увидела, — море. Оно было в каких-то десяти шагах. Волны катились прямо к террасе, переливаясь золотом заката. Дом оказался простым, почти скромным, но в этом была его магия: белые стены, деревянные ставни, тёмные балки под навесом и запах моря, впитавшийся в каждый камень.
— Спальня твоя прямо и налево, — отец достал ключи. — А Глеб со мной поживёт, да? — он подмигнул ему.
Глеб снова присвистнул, ставя чемоданы на плитку:
— Серьёзно, Владимир Александрович, за такое место аренда, наверное, стоит целое состояние!
Отец только пожал плечами.
— Не зря же работаю. Ты, кстати, документы не забыл? — он повернулся к Глебу, и они, переглянувшись, скрылись в доме с чемоданами, увлечённо обсуждая что-то рабочее. Их голоса становились всё тише, а я так и осталась стоять на месте, заворожённая видом.
Вдох — солёный воздух, пахнущий водорослями и нагретым песком. Выдох — шум прибоя. Я достала телефон, сфотографировала этот пейзаж и тут же отправила в наш общий чат. Впервые с момента посадки самолёта я снова подумала о Марке: этот вид наверняка бы ему понравился.
— Дочь! — позвал отец изнутри. — Переодевайся и пошли ужинать.
Нехотя я вошла в дом и принялась его осматривать. Внутри он оказался простым, но удивительно уютным: прохладные каменные полы, белые стены, украшенные расписной керамикой, тёмные балки на потолке. В гостиной стоял большой деревянный стол с плетёными стульями, рядом — низкий диван, усыпанный подушками в морских тонах. В углу высился кувшин с оливковыми ветвями, а из распахнутых окон слышался шум волн и тёплый вечерний ветер.
Моя спальня была небольшой, но с широким окном во всю стену. Прямо с кровати открывался вид на море — оно казалось такой же частью комнаты, как и белый шкаф или плетёное кресло. Я быстро переоделась: надела лёгкое льняное платье песочного оттенка, собрала волосы в небрежный пучок и обула простые кожаные сандалии.
— Готово! — сказала я, выходя в гостиную с небольшой сумкой через плечо.
Отец и Глеб уже ждали у дверей.
— Вот это скорость, — усмехнулся родитель, окидывая меня довольным взглядом.
Глеб, напротив, выглядел слегка растерянным: в светлой рубашке и тёмных шортах он казался слишком городским на фоне расслабленной атмосферы южного вечера.
Все вместе мы вышли из дома. Воздух был густо пропитан жасмином и морской солью, а вдалеке слышался звон бокалов и тихий смех.
— Едем на машине? — спросила я, направляясь к джипу.
— Нет, — отец покачал головой. — Тут совсем рядом, минут пять пешком. Маленькая таверна у бухты.
Мы пошли по узкой улочке, вымощенной светлым камнем. С обеих сторон тянулись белые домики с синими ставнями, а между ними росли кусты олеандра и жасмина. У дверей сидели старики, беседуя вполголоса, из открытых окон доносился аромат тушёных специй и жареных кальмаров.
Через несколько минут дорога привела нас к маленькому рыбацкому пирсу. В бухте покачивались лодки, на воде отражались фонарики. Прямо у кромки моря располагалась таверна: деревянная площадка на сваях, столики под тростниковым навесом и гирлянды огоньков, свисающие над головами. В воздухе витал запах свежей рыбы и оливкового масла, а откуда-то доносились звуки бузуки.
— Ну вот, пришли, — сказал отец, кивая головой в сторону этого сооружения.