— Я соглашусь, — наконец сказала я, — но только если ты расскажешь всё.
Глеб напрягся. Его пальцы начали теребить ракушку, которую он поднял с песка. Он молчал слишком долго.
— Я не могу рассказать тебе всё… — наконец выдавил он, не поднимая взгляда.
— Опять тайны! — сорвалось у меня. — Ты понимаешь, что я имею полное право оформить нам билеты прямо сейчас и в самые ближайшие дни мы будем уже дома! Скажи ты уже хоть что-нибудь! — я злилась, и от этого моя жестикуляция руками стала активнее.
Он долго молчал. Было заметно, как тяжело даётся ему это решение, но выбора у него нет, раз ему нужна моя помощь — придётся посвятить меня в эту тайну.
— Ладно… — он резко провёл руками по волосам, будто хотел вырвать из головы лишние мысли. Его плечи поникли. — Я вляпался. Серьёзно.
— Это я уже поняла, — отрезала я с сарказмом, хотя внутри сжимался ледяной ком. — Только не говори, что всё это связано с бизнесом моего отца, что кто-то хочет его захватить… или что у тебя долг в миллионы… или, не дай Бог, подпольные бои, как в дешёвых фильмах!
Глеб поднял на меня глаза. В них не было ни тени улыбки.
— Жаль, что мы не в кино, Ник, — произнёс он тихо. — Тогда бы всё однозначно закончилось хэппи-эндом, а сейчас я боюсь, со мной такого не произойдёт.
Он замолчал, глядя куда-то в темноту, словно там стояли его собственные призраки. Я не торопила его, а просто ждала.
— Всё произошло очень давно, когда я был пацаном. Мы с моим дру… — он вдруг запнулся, а затем продолжил, — знакомым вляпались в историю, о которой я до сих пор жалею.
За городом жил один мужчина-коллекционер. Ходили слухи, что в его доме лежали старинные вещи: иконы, книги, монеты, всё в пыли и забвении. Сокровища, в общем, которые стоили уйму денег. В преклонном возрасте он умер, а все свои вещи, которые он собирал всю жизнь, завещал после своей смерти музею. Об этом прознал мой друг и рассказал мне. Он сильно нуждался в деньгах, так как у него не было семьи, нормального образования, а сам он рос в детском доме. Мне идея, в которой я должен стоять на стреме, пока он взламывает замок, сразу не понравилась, но что я мог ему предложить? В то время я только поступил на первый курс, а денег ещё и не видел, отец начал вести бизнес намного позже, мы были бедной семьёй. Друг хорошо умел капать на мозги, мол, зайдём, быстро возьмём пару вещей и смоемся, ведь представители из музея ещё не знали, что хранится в этом доме; они должны были приехать на опись на следующий день. Я подумал, как будет здорово, если у меня будут свои деньги и я смогу проводить свои студенческие будни куда круче. Я мог бы позволить себе купить вещи, которые хочу, и каждой ночью моё желание это сделать усиливалось, а страх отступал. И в назначенный день мы решили рискнуть.
Он провёл рукой по лицу, взгляд упрямо уткнулся в песок, я же не сводила с него глаз.
— Как ты могла понять, всё пошло не так, как мы задумали, с самого начала. Мы были идиотами, раз думали, что просто вломимся, наберём побрякушек и выйдем. Какая же наивная тупость! — он швырнул в море ракушку, которую теребил до этого несколько минут, а я продолжала смотреть и слушать.
— В общем, мы успели только прихватить пару вещей, — начал Глеб, с трудом сдерживая напряжение. — Я взял маленький старинный золотой крестик на цепочке, сразу надел его на себя, и какую-то небольшую шкатулку с монетами внутри, и неожиданно в дом ворвались вооружённые люди и застали меня с шкатулкой в руке и друга с какой-то статуэткой, которая на вид была из золота, и началась заварушка.
Глеб тяжело выдохнул.
— Конечно, в доме стояли камеры, раз нас так быстро засекли. Друг начал в панике отбиваться и этой тяжёлой статуэткой рассек голову сотруднику полиции, я же не сопротивлялся, сразу поднял руки вверх, и вскоре нас повязали. А дальше всё как в тумане… суды, допросы, сумасшествие родителей, которые продавали всё, что было ценным в нашем доме, долги, кредиты — и всё это ради того, чтобы мне дали условное.
— А вещи? — спросила я, давая Глебу немного передохнуть.
— При обыске полиция изъяла всё, конечно же. Но самое страшное… — он замолчал, сжимая кулаки до боли, — я сказал следователю, что зачинщиком был не я. Мой друг заставил меня идти с ним… Мы сделали его виновным. Я подставил его полностью. Мой отец с адвокатом помогли мне подготовить текст, чтобы всё выглядело убедительно. Это было просто, даже отпечатки друга были на замке, плюс он нанёс серьёзную травму полицейскому, что усугубило его положение. Ему дали семь лет тюрьмы, в то время как я отделался условкой. Видела бы ты его глаза тогда в суде, когда объявили приговор… я думал, он сорвётся из-под стражи и убьёт меня.
— О, боже… — только и смогла я сказать.
— На этом всё не закончилось, — он лукаво ухмыльнулся. — В тюрьме мой друг обзавёлся неплохими знакомствами и связями. С их помощью он отправлял мне «подарки» — угрозы и людей, которые могли в любой удобный момент поймать меня и избить.
— Вечные ссадины… — прошептала я, собирая пазл воедино.
— Да… я отбивался как мог и до сих пор отбиваюсь, вот только осенью его срок заканчивается, и он выходит на свободу, — Глеб нервно почесал затылок, а затем резко встал и сделал пару шагов к морю.
Я пыталась всё переосмыслить. Да, я была уверена на девяносто девять процентов, что все его ссадины и синяки — это не просто случайные совпадения или его неуклюжесть. Но я даже не могла подумать, что помощник моего отца связан с криминалом, и не только связан — он в нём участвовал. Я сверлила взглядом спину парня, он молчал. И пусть в моей голове была ещё тонна вопросов, я не стала их задавать, суть мне была уже понятна.
— Допустим, мы останемся здесь до осени, хорошо, — начала спокойно я. — Но он освободится в любом случае, и что ты собираешься делать?
— Не знаю, — он тяжело выдохнул. — Спрячусь, уеду, придумаю что-нибудь, но сейчас я хочу, как можно дольше побыть здесь, в спокойствии, в тишине, возможно, это последний мой месяц… жизни… — он сказал это так просто… как будто уже давно смирился с тем, что ему больше нет места в этой жизни.
— Что ты несешь?! Прекрати! — я резко встала и подошла к нему, со злости толкнула его в плечо, делая попытку вытрясти из него эту дурь.
— Я говорю правду! — он резко повернулся ко мне. — Он придёт за мной! Для него, — продолжил он глухо, — я вор. Я украл его свободу, его жизнь. И теперь у него нет ничего — ни семьи, ни дома, ни будущего. Только ненависть. И если ты или Лиля окажетесь рядом… — он сжал кулаки. — Я этого не прощу себе. Так что после нашего возвращения домой забудь обо мне! Забудь так же, как Лиля…
— Так вот почему ты её бросил… ты её защищаешь… — Не поздновато ли, Глеб? — с ядом во рту произнесла я. — Если всё так серьёзно, почему ты вообще нас втянул в это?
— Я не планировал это! — вдруг резко закричал он, а затем, быстро поняв, что может разбудить отца, перешёл на шёпот. — Всё происходило так естественно, так быстро, что я даже не успел понять, как уже стал частью компании и второй половинкой девушки, которая взяла меня в оборот с такой страстью, что я уже не мог отвертеться… да я и не хотел, — в его словах было много отчаяния, а глаза кричали громче слов, он обессиленно снова рухнул на песок, запустив руки в волосы. — Я совершил ошибку… не нужно мне было заходить так далеко, но она видела во мне сильного мужчину, она не знала, какой я внутри, но полюбила…
— А ты её отверг, ничего не сказав, — села рядом я, сказав это ледяным тоном.
— Я не мог, — он провёл руками по лицу, словно стирая усталость, которая уже за многие годы приросла к нему. — Вам нельзя со мной общаться и дружить, — сказал он с полными грусти и боли глазами. — Я уже мёртв…
Я покачала головой, смотря в одну точку. Это было безумием… Может, мне это снится? Да… наверняка я завтра проснусь и увижу такого же счастливого Глеба, который носится с бумажками отца, а то, что сегодня, — это просто… бред…