Комната снова взорвалась хохотом. Я чуть не поперхнулась текилой, а Даня с комичным возмущением провёл рукой по своим идеально уложенным волосам.
— Во-первых, это итальянский стайлер! — с пафосом провозгласил он, но тут же сник под наш дружный вой. — А во-вторых... Он оценил только самый свежий багет! У этого козла был вкус, я вам скажу, не хуже, чем у критика из Мишлен!
— Ага, — не унималась Лиля, подмигивая мне. — Значит, твоя главная летняя любовь — это Мишка, бородатый и рогатый? Ну что ж, я одобряю! Зато верный, не то что мой бывший.
— Он меня преследовал! — взмахнул руками Даня, изображая невинную жертву. — Это был сталкинг! Я должен был подать на него в суд! Но бабушка запретила — говорила, он хороший мальчик, просто одинокий.
— Ну конечно, — фыркнула Лиля, наливая всем по новой порции. — Одинокий мальчик искал себе партнёра для танцев вокруг берёзы. Дань, да ты просто сердцеед козлиный!
Даня сгорбился, делая трагическое лицо, но по его губам прыгала улыбка.
— Ладно, признаюсь. В последний день я ему целую булку «Бородинского» принёс. В знак прощания. Так он так трогательно на меня посмотрел... Кажется, я ему всё-таки нравился.
— Это была не любовь, — заявила я, наконец найдя в себе силы говорить. — Это был кулинарный роман! Ты был для него всего лишь удобным автоматом по выдаче хлебобулочных изделий.
— Ох уж эти мне токсичные отношения! — с пафосом вздохнула Лиля. — Использует тебя только ради твоих батонов и сухарей! Проснись, Даня, ты заслуживаешь большего!
Мы снова захохотали, и Даня, смирившись с участью быть объектом шуток, с комичной торжественностью поднял свой шот.
— Ну что ж... Выпьем за Мишку! За этого парня с отличным вкусом и прекрасными рогами!
— ЗА МИШКУ! — хором прокричали мы, и хрустальный звон стопок потонул в нашем общем смехе.
Понадобилось несколько минут, чтобы хоть как-то перевести дух — животы ныли от смеха, слёзы текли по щекам, а в груди приятно саднило от этих судорожных, непрерывных взрывов хохота.
— Я же правильно понимаю, что помимо твоего дня рождения у нас есть повод отметить ещё кое-что? — спросила я Лилю, стараясь звучать небрежно, как будто вопрос пришёл в голову сам собой. Я имела в виду её гастроли в той самой престижной труппе на испытательном сроке.
— Да нет, с чего бы? — легко пожала она плечами, заставляя меня, хоть и с трудом сквозь алкогольную дымку, насторожиться.
— Так, погоди, — я прищурилась, пытаясь поймать её взгляд. — Ты всё ещё не сказала... Тебя утвердили в труппе?
— Нет! — радостно воскликнула она, отчего рядом лежащий Даня икнул от неожиданности.
— Ой! Простите.
— Нет!? — И ты так радостно об этом говоришь? Ты же так мечтала туда попасть! Готовилась месяцами!
— Ну, просто... возникла одна щекотливая ситуация, — с наигранной невинностью начала она, и мы с Даней молча переглянулись, предчувствуя развязку.
А затем подруга поведала нам историю, от которой у нас челюсти отвисли до пола. Оказалось, в конце гастролей, после последнего концерта, её «очень громко и с креативными выражениями» попросили на выход. Всё потому, что она переспала с парнем, который был парой... самой художественной руководительницы.
— Он, к слову, был всего лишь второй скрипкой, — с лёгкостью в голосе добавила Лиля, — а она — дама с характером и с разницей в лет пятнадцать. Ходили слухи, что она его чуть ли не шантажировала, но я не вникала. Я просто оторвалась и отлично провела время. А коллективов в мире — вагон!
— Так это ты его соблазнила, дьяволица? — Даня толкнул её ногу с такой игривой ухмылкой, что Лиля театрально поправила воображаемую корону на голове.
— Всё может быть! А вообще, видимо, он сам одичал, раз связался с женщиной в возрасте. Но что сделано, то сделано. Я не жалею ни капли!
— Да уж, оторвалась так оторвалась, — я откусила кусочек сыра, переваривая информацию.
— Я так понимаю, с Глебом теперь окончательно всё? — поинтересовался Даня, и от одного этого имени у меня по коже пробежали мурашки, а сердце сжалось в ледяной комок.
Друзья, конечно, ничего не знали. Да я не собиралась им рассказывать ту исповедь, что вырвалась у Глеба в одну из ночей. Тот месяц дался ему невероятно тяжело. Я видела, с каким надрывом он держался перед отцом, вникая в бизнес, как его смех звучал фальшиво, а в глазах стояла пустота. На последнем ужине он, кажется, уже сдался — напился так, что отцу пришлось буквально тащить его на плечах из бара. Весь обратный полёт он проспал, а в аэропорту скомкано попрощался, бросив на прощание: «Забудь меня. И не копай это дело». Я послушалась. Но мысли о том, как ему помочь, не отпускали до сих пор.
Я откинула тяжёлые воспоминания и вернулась в настоящий момент.
Лиля лишь усмехнулась и опрокинула стопку.
— Это было его решением, а не моим. Я не могу спасать каждого парня, с которым встречаюсь! Да и вообще, к черту этих мужиков, если их нужно спасать! Просто из любопытства... Ты провела с ним два с половиной месяца. Может, чего интересного нам расскажешь?
Я задумалась. Вываливать на них свои догадки и обрывки его ночных кошмаров — не к чему. Расковыривать её раны — тем более. Я промолчала о том, как однажды ночью застала его в гостиной — он сидел в темноте и долго смотрел на их общее фото с Лилией. Кажется, она нашла свой способ залечивать раны, и я не имела права причинять ей новую боль.
Я рассказала о пляжах, о винах, о безумных поездках на квадроциклах, о том, как мы напились с отцом в какой-то портовой таверне... Но — ни слова о главном. И ни слова о Марке. Конечно, друзья ничего не знали, даже не догадывались. Но я чувствовала — вопрос висит в воздухе. И вот момент настал. Я замолчала, а на меня уставились две пары глаз, полных немого, но жгучего любопытства.
— Ой, ну спрашивайте уже! Вы и так слишком долго терпите! — всплеснула я руками, пока Даня разливал новую порцию текилы.
— Это ты сама нам расскажи, — прошептала Лиля, придвигаясь ближе. — Явно же что-то было. Он не мог вернуться и ни разу с тобой не связаться.
Даня энергично закивал.
— Да-да-да! Что-то тут нечисто!
Я сделала глубокий вдох.
— Ну, хорошо. Вы правы. Кое-что... было.
Они переглянулись, замерши в ожидании.
— Ну, не томи! — Лиля потрясла меня за руку.
Я посмотрела на них прямо и произнесла ровным, будничным тоном:
— У нас был секс.
Даня, который как раз подносил стопку к губам, замер на полпути. Его глаза стали похожи на блюдца. Лиля резко выпрямилась, и её собственные глаза округлились до невозможного.
3... 2... 1...
— ЧТОOOOO?! — их синхронный вопль буквально содрогнул стены комнаты.
Я рассмеялась, пряча лицо в ладонях. Я знала, что это станет главной темой вечера. Возможно, даже не одной недели.
Глава 47
Вероника
Они бы не отстали, пока я не рассказала всё, да ещё и в подробностях. И если честно, то я и сама устала носить это в себе. Поэтому слова полились сами — нервно, сбивчиво, с дрожью в голосе. Я выложила всё как на духу, не скрывая ни боли, ни злости, ни той странной нежности, что прорывалась сквозь всё это. Моя тирада длилась минут пятнадцать, и когда я наконец замолчала, а в горле пересохло, в комнате повисла гробовая тишина.
Друзья молчали. Они не осуждали, не поддерживали — просто молчали. И от этого молчания стало как-то не по себе, будто я только что совершила что-то необратимое.
— Уже можно что-то сказать, — наконец выдохнула я, ломая этот неловкий барьер.
Первой слово взяла Лиля. Её голос прозвучал тихо, но чётко:
— То есть ты сказала ему, что подумаешь, а после этого просто улетела, не предупредив? Не дав никаких сроков?
— Нет, — я нервно ухмыльнулась. — А что такого? Он вообще на полгода уезжал без объяснений…
— В его защиту скажу, что он тогда приезжал к тебе, чтобы сказать об отъезде, — встрял Даня, осторожно подбирая слова. — А ты не вышла. Конечно, это не оправдывает его полностью, но... не кажется ли тебе, что ты поступила жёстче? Особенно после такой ночи?