Тишина всё так же давила. Следов Дани по-прежнему не было. Ни чашки в раковине, ни смятого диванного покрывала. Паника, тихая и холодная, подползла к горлу. Я резко вскочила и, схватив телефон, набрала его номер.
Трубку взяли почти сразу.
— Алло-о-о? — пропел в телефон знакомый, слишком игривый голос.
— Лиля? Слава богу. Даня с тобой? Он не ночевал дома, я… я начинаю волноваться.
— Я взяла его в заложники, — объявила она трагическим шёпотом, а затем рассмеялась своей же шутке.
— Лиль, пожалуйста, не шути так, — мой голос дрогнул. — Я и так на нервах.
— Да? Странно… — в её тоне появилась задумчивость. — А я думала, Марк Викторович хорош, и ваш секс-марафон ещё не закончен, — произнесла она слегка расстроившимся голосом.
— Боже… — я закрыла глаза, чувствуя, как по щекам растекается предательская улыбка. Подруга была в своём репертуаре и, как всегда, красноречива.
На заднем фоне послышались шорохи, недовольное ворчание, и, наконец, долгожданный голос.
— Никусик… — пропел Даня, и в его голосе читалось и смущение, и облегчение. — Я… я у Лили остался ночевать. Решил, вдруг вы… ну, ты и Марк… захотите побыть одни в твоей квартире, и чтобы не мешать и не быть лишним…
Его трогательная забота, его желание уступить мне пространство для моего счастья, даже ценой собственного неудобства, тронули меня до глубины души. Тревога уступила место тёплой, щемящей нежности.
— Даня… — перебила я его. — Возвращайся домой. Я очень сильно волновалась.
— Хорошо, я уже вызываю такси, — послышался его покладистый голос, и я буквально физически ощутила, как камень тревоги падает с плеч.
Но прежде чем я успела что-то ответить, на заднем фоне ясно и звонко прозвучал голос Лили:
— А в универе жду все подробности! До последней мелочи! С предисловием и эпилогом!
Я расхохоталась, представляя её возбуждённое лицо, а затем, услышав какую-то возню, поняла — Даня отвоевал свой телефон назад.
Откинувшись на спинку дивана, я наконец позволила себе полностью расслабиться. Тишина в квартире больше не давила, а казалась мирной, предвкушающей скорое возвращение жизни и смеха.
Телефон всё ещё был зажат в моей руке, и я снова посмотрела на экран. Пальцы сами потянулись к номеру Марка — мне безумно хотелось услышать его голос, тот низкий, бархатный тембр, что звучал то по-преподавательски строго, то по-мальчишески смущённо. Но я остановилась.
Мне внезапно стало интересно — а каким будет его следующий шаг? Напишет ли? Позвонит ли первым? Эта мысль зажгла во мне маленький, азартный огонёк. К тому же, после почти бессонной ночи, в которой он подарил мне столько внимания и тепла, он наверняка спит. А будить его... будить его мне не хотелось.
Я улыбнулась, представив его спящим — с разметавшимися по подушке тёмными волосами, с разгладившимися морщинками у глаз, которые появлялись, когда он сосредоточенно о чём-то думал. Таким, каким видела его сегодня утром. Я отложила телефон, решив подарить ему и себе это маленькое ожидание. Оно было сладким и трепетным, как обещание.
А через полчаса ключ повернулся в замке, и дверь открылась. На пороге стоял Даня, немного взъерошенный, с огромным бумажным пакетом с эмблемой нашей любимой кондитерской в руке и своей обычной, немного виноватой улыбкой.
Я не сдержалась — сорвалась с дивана и подбежала к нему, обняв так крепко, что он даже ахнул от неожиданности.
— Эй, Никусик, ты чего? — рассмеялся он, но его руки тоже обняли меня, крепко и по-братски.
— Просто я рада тебя видеть, — прошептала я ему в грудь, чувствуя, как последние остатки тревоги растворяются в этом знакомом, надёжном объятии. — Больше никогда не исчезай так надолго без предупреждения.
— Девочка моя, — он вздохнул, гладя меня по голове. — Это тебя украл наш преподаватель, не меня.
— Ты волновался? — спросила я, повернув голову набок.
— Честно? Мм… нет, — рассмеялся он, наконец отпуская меня. — Во-первых, я видел, как он на тебя смотрел все эти месяцы. Буквально пожирал глазами, хотя и делал вид, что просто следит за дисциплиной. — Даня подмигнул, направляясь к кухонному гарнитуру. — А во-вторых… Ну, это же Марк Викторович. Он не маньяк. Максимум — зануда с патологической тягой к стерильной чистоте. Хотя… — он обернулся, оценивающе окинув меня взглядом с ног до головы, — судя по твоему помятому виду и этой футболке, которая явно на три размера больше… его сдержанность оказалась сильно переоценена.
Я фыркнула, чувствуя, как заливается краской.
— Даня!
— Что? Я ничего! — он невинно развёл руками, доставая заварные пирожные с кремом. — Я просто констатирую факт. Давай поспорим, Лиля не выдержит и дня, и завтра же примчится сюда, чтобы выведать все подробности.
— Скорее всего. Тогда, чтобы не повторяться дважды, подождём до завтра, — сказала я и демонстративно укусила пирожное из рук соседа.
— Кстати… зрелище в клубе было восхитительным, надо же, как звёзды идеально сошлись, — он сказал это так заговорщицки, словно я ещё на месте не поняла, что всё это было подстроено.
— Ага… звёзды, как же… — закивала я, не отрывая пристального взгляда от его слишком невинного лица.
— А чем я не звезда? — поиграл бровями он, а затем, взяв свои домашние вещи, удалился в ванну, оставив меня с лёгкой улыбкой на губах.
На следующий день, как и предполагалось, в мою студию ворвалась Лиля. Она уже по-хозяйски сама поставила чайник, заварила себе чай и устроилась на диване рядом с Даней в позе самого внимательного слушателя. И я рассказала. Я делилась ощущениями, смеялась, снова краснела, но самые сокровенные, самые интимные подробности оставила при себе — те, что были только моими, те, что хотелось хранить в тишине собственного сердца.
Но, как оказалось, теперь, когда наши отношения с Марком были понятны, мы перестали быть самой осуждаемой темой на наших посиделках. Теперь наше место занимала другая создаваемая парочка, и мы с Даней не переставали подкалывать подругу.
— Не говори так! — отмахнулась Лиля, и на этот раз в её голосе не было и тени кокетства — только искреннее, обжигающее раздражение. — Какая парочка! Он меня бесит! — она с силой раздавила в пальцах крошащееся печенье. — Этот Ярослав… Он не отстаёт! В клубе ко мне прилип, не давал больше даже ни с кем знакомиться — угощал какими-то мудрёными коктейлями и читал лекцию о битах! А потом ещё и проводить нас вызвался!
— А по-моему, он ничего, — философски заметил Даня, подливая всем чай. — Вы друг друга дополняете. И внешне красиво смотритесь — оба темненькие, оба немного брутальные, неформальные...
Лиля фыркнула, скрестив руки на груди.
— Брутальный? Он? Этот ходячий справочник по музыкальной теории? Он мне предлагал... — она сделала паузу, стараясь сохранить негодующий тон, но в её глазах мелькнул проблеск интереса, — ...записать мою игру на пианино в его студии. Говорит, акустика там идеальная для камерной музыки.
Мы с Даней переглянулись — наконец-то хоть что-то, кроме критики!
— Вот видишь! — я не удержалась. — А это разве не круто? Профессиональная запись для портфолио!
Лиля потупилась, разглядывая узор на своей чашке. Гнев постепенно уступал место деловой заинтересованности.
— Ну... если честно... это действительно неплохая идея, — она выдохнула, сдаваясь. — Это стоит немалых денег, а в консерватории требуют качественное демо. И его студия... — она сделала паузу, стараясь говорить нехотя, — да, она серьёзная. Я гуглила.
Даня торжествующе поднял бровь.
— Значит, всё-таки признаёшь, что от «ходячего справочника» есть польза?
— Польза — может и есть, — Лиля снова насупилась, но уже без прежней горячности. — Но это не отменяет того, что он невыносим! Я дала ему номер только для того, чтобы связаться с ним по поводу записи, а он теперь пишет мне всё, что ему вздумается.
Однако было ясно — предложение записать музыку задело её за живое. Ярик, сам того не понимая, нашёл самый верный ключик к её профессиональному самолюбию.