Мой друг закрыл глаза и с силой провёл пальцами по переносице, будто пытаясь стереть накопившуюся усталость и тяжесть услышанного.
— Паш! — резко крикнул он, и дверь кабинета тут же приоткрылась. На пороге возник молоденький сотрудник, новичок, судя по неуверенному взгляду. — Принеси девушке стакан воды. И капни туда валерьянки.
Парень кивнул и бросил на Лилию быстрый, полный жалости взгляд. Она и правда была на грани: губы беззвучно дрожали, колени подкашивались, а пальцы не находили покоя. В её глазах читался чистый, неподдельный шок.
— Думаю, что бардак ещё тот, — медленно, взвешивая каждое слово, проговорил Денис, проводя ладонью по коротко стриженным волосам. — Его мотив понятен. Дело было громкое, но давнее: кража, нападение на полицейского. Твой Глеб дал показания против Уварова, вышел сухим из воды, а Дмитрий сел. Отсидел своё и теперь мстит. Причём мстит по-тюремному, жёстко и без правил.
— Они взяли и Глеба, и Веронику, — голос Лили прозвучал тихо, но с пугающей чёткостью, пробиваясь сквозь ком в горле. — Они написали мне… с его телефона. Прислали фото… где она…
Она не смогла договорить, сжав губы в тонкую белую ниточку, словно пытаясь удержать внутри крик или рвотный позыв.
Денис кивнул, его лицо застыло в каменной, профессиональной маске, за которой скрывалась стремительная работа мысли.
— В случаях, когда присылают такие… файлы, — он аккуратно выбрал слово, — делают это не просто так. Это намёк. Значит, будем ждать, когда они пришлют следующее сообщение. С суммой, с требованиями или адресом.
— Ждать? — Лиля вскочила с места, её стул с грохотом отъехал назад. Её глаза полыхали негодованием и ужасом. — Они в заложниках у этого маньяка, а мы должны сидеть сложа руки и просто ЖДАТЬ?
— Да, — сухо ответил Денис. Его спокойствие было ледяным и неумолимым. — Информации катастрофически мало. Что нам даст одно размытое видео? Сейчас любая опрометчивость — это риск для их жизней.
— Отследите телефон! — потребовала Лиля, её голос сорвался на высокую, почти истеричную ноту.
— Мы уже отследили локацию номера, с которого прислали сообщение. Заброшенный амбар в деревне в пятидесяти километрах отсюда. Но это было несколько часов назад. Возможно, они не останутся там надолго. Действовать нужно не быстро, а грамотно. Поэтому — ждём.
— Марк… — голос Лили дрогнул, и в нём послышалась детская беспомощность. Она смотрела на меня, ища опоры, которую сама же утратила. — Она там из-за меня. Это я во всём виновата. Вместо неё должна была быть я.
— Успокойся, мы всё решим, — я подошёл к ней и обнял за плечи, чувствуя, как её тело мелко и часто дрожит.
Она прижалась к моей груди лбом, и через мгновение моя рубашка стала мокрой от её беззвучных, отчаянных слёз. Я перевёл взгляд на Дениса, и тот еле заметно кивнул. Идея сидеть и ждать не прельщала и меня, адреналин требовал действий, любых, лишь бы не это томительное бездействие. Но я доверял своему другу. Его профессионализму. Его холодному расчёту.
Выйдя из кабинета под предлогом, что нужно проветриться, я прислонился к прохладной стене в пустом коридоре, а затем достал телефон. Пальцы сами нашли номер, по которому ни разу не звонил, но который был сохранён на всякий случай. И тот самый случай настал.
Трубка была поднята почти мгновенно.
— Алло? — ответил твёрдый, низкий, собранный мужской голос. Голос человека, не привыкшего тратить время на пустые слова.
— Владимир Александрович? — спросил я, стараясь говорить, как можно чётче и спокойнее, хотя внутри всё сжималось в тугой нервный узел.
— Да? Говорите.
— Здравствуйте. Это Марк Милеев, преподаватель из университета.
— Что-то случилось с Вероникой? — он перебил меня, и его голос мгновенно сменился, в нём появилась стальная напряжённость. На заднем фоне послышались приглушённые шаги, словно он уже встал с места.
Я глубоко вздохнул, собираясь с духом. Этот рассказ давался мне невероятно тяжело.
— Я вам сейчас всё расскажу, — начал я, и слова полились, обрывистые и тяжёлые, как камни.
Я говорил о похищении, о звонке, о видео, о Глебе, обо всём, что знал. На том конце провода воцарилась мёртвая, тяжёлая тишина. Он не перебивал, не задавал вопросов. Я лишь слышал его ровное, немного учащённое дыхание. Мужчина слушал так, будто впитывал каждую букву, каждый оттенок моего голоса, оценивая степень угрозы.
Когда я закончил, в трубке на несколько секунд воцарилась полная тишина. Казалось, Владимир Александрович даже не дышит.
— Понял. Жду адрес, — наконец прозвучало из динамика телефона. Голос был абсолютно ровным, но в нём чувствовалась такая сконцентрированная, холодная ярость, что по спине пробежали мурашки. — Присылайте геолокацию. Выезжаю немедленно.
Через пятнадцать минут, показавшихся вечностью, оглушительную тишину в кабинете прорезал резкий писк телефона Сизовой. Денис взглянул на экран, и его лицо стало непроницаемой маской. Он молча показал мне сообщение — геолокация, присланная с того же неизвестного номера. Один короткий, решительный кивок.
— Выезжаем.
Я резко развернулся к выходу, адреналин уже жёг кровь, но железная хватка на моём предплечье остановила меня.
— Марк, — голос Дениса был низким, почти беззвучным, но в нём слышалось стальное напряжение. — Я знаю, мне тебя не отговорить и не удержать. Но, ради всего святого, поезжай позади нас, не несись вперёд. И, пожалуйста... без геройства. Один неверный шаг — и всё пойдёт к чёрту.
Лиля вскочила, её глаза метались между нами, полные отчаянной решимости.
— А я?
— Ты, — Денис положил ей на плечо тяжёлую, неподвижную руку, — остаёшься здесь. Дежурный принесёт тебе чаю. И никуда не выходи, понятно?
Она хотела возразить, её губы уже открылись для протеста, но она увидела наши с Денисом лица — окаменевшие, готовые к бою, — и безвольно опустилась на стул.
Мы быстрыми шагами неслись по коридору. Денис на ходу отдавал в рацию тихие, отрывистые команды, его голос был жёстким и лишённым всяких эмоций. А у меня в груди колотилось что-то тяжёлое и безумное. Не сердце — кузнечный молот, выбивающий из меня весь воздух, всё разумение.
В голове крутилось одно лишь имя. Вероника. Её дерзкая, вызывающая ухмылка, которую она надевала как доспехи. Её острый, ядовитый язык, умевший ранить и исцелять одним лишь словом. Её странная, непоколебимая, какая-то дикая и настоящая преданность. И сейчас она там. Одна. В темноте. С этими тварями. Что они с ней делают? Что они уже успели сделать?
Я влетел в машину и резко завёл двигатель.
— Всё будет хорошо, — бросил Денис, уже садясь за руль служебной машины. — Просто дыши.
Но я не мог дышать. Воздух словно стал густым и тяжёлым. Машина неслась по разбитой просёлочной дороге, подбрасывая на ухабах. А мимо в окне мелькали уродливые, корявые стволы сосен, покосившиеся заборы заброшенных домов — словно декорации к самому жуткому моему кошмару.
В ушах стоял оглушительный, нарастающий гул. Это был не рёв мотора — это была моя собственная ярость. Дикая, слепая, всепоглощающая. Она била в висках, пульсировала в сжатых кулаках. Пальцы так сильно впились в руль, что я почувствовал неприятный скрип.
«А что если… что если…» — пронеслось в голове снова и снова раскалённой иглой.
И я внезапно, с немой яростью, со всей силы ударил рукой по рулю. Резкий, неприятный звук оглушил на секунду даже рёв мотора. Мысли сводили с ума, накатывая вихрем ужасающих картинок. Они кружились в голове, не давая передышки, сжимая горло ледяными пальцами. Мне нужно было заглушить этот внутренний вопль. Немедленно. И я нажал на кнопку воспроизведения музыки, выкрутив громкость так сильно, что та била по ушным перепонкам.