Трон коммунизма - табуретка у ног повешенного.
Выбор мертвецов - коммунизм.
Гуляющие в парке - "заблудшие души", чистилище.
Лица стариков - бенгальские огни.
Километры в час - километры в жизнь.
Струны - нити Мойр - судьба звука.
Звезды - точки в непрочитанных строках.
Вырезать горло молочному пакету: молоко - его последний вопль.
Дерево - сплетенье игреков и иксов. Провода - знак равенства, далее - небо...
Повторяю слова, выполняя работу эха.
Грязная посуда - Парфенон, развалины; мыльная пена - словно предисловие к рождению Венеры; моющий блюдца - почти дискобол.
Трамвайные рельсы <порезы>, согревшие переулок.
Лунный свет - кровь белокровья...
Снег - будто некто внезапно нажал на "пробел".
Для очищения ночи - седьмое чувство. Ночь незаметна вокруг, но подсознательно ощутима, словно подслушивающее устройство.
Мы начались с воды.
Зевающий репетирует удушье (смерть).
Пальцы - многоточие в конце человека.
Нечто проклевывается из-под скорлупы штукатурки (дома).
В противоположность быку реагирую на красное (светофор) онемением.
Оглядываю себя, будто ищу финальную подпись автора в углу. Только где угол?
Ртуть в термометре тяготеет более к побегу, нежели к предсказанию погоды.
И на лицо отбрасывает тень грядущий череп.
...Со скоростью перехода рукоятки в лезвие (наоборот?).
Красные телефонные будки. Красное - цвет убийства; впрочем, и убийство - форма телефона, срочной связи с собой и с точкой, куда в последний раз посмотрел...
Дожди возвращают мир к наброску...
1) Чревовещание самолета;
2) мимика туч...
Небо наполовину создано из ребра стены.
Мысля, обращаю на себя Его внимание.
Проходя через сеть веток, звук становится колокольным звоном.
"Вызвать огонь на себя" может полено - или взгляд, устремленный на полено. Его преимущество в перевоплощении.
Новорожденная стружка тотчас скручивается в подобие мозга, в мысль: что дальше?!
Свет наполняет сосуд снаружи.
Часы вырабатывают иммунитет от времени...
Все крупное - неустойчиво, ибо уже способно конкурировать с целым. Целое подавляет свои отдельные части.
Ночью слух перестает воспринимать вопросительные фразы ветра. Ибо он сам вопрос.
1) Борьба воздуха со стеклом: только здравый смысл удерживает последнее от тарана;
2) колокола - звон ключей Петра, пришедшего к вратам слишком рано.
Ночь - набросок дня углем.
Смерть - превращение мимики в графику.
Аплодисменты - <в какой-то мере> форма зависти к пианисту (к его рукам).
Окна: игра в крестики-нолики с воздухом.
Скобки - могильщики, несущие слово.
Окно - Око (пропущенная буква).
Лужи - остракизм неба.
Лифты ссорятся, как супруги, - хлопая дверьми.
Движение во все стороны сразу ("на все четыре...") есть комната.
Комната создает эффект согласия с вами.
Человечество - чаша, для которой осколки - нормальное состояние.
...Трагедия человека, при условии, что он поэт, в его судьбе уже состоялась: вторжение поэзии в любую жизнь и есть трагедия человека. Поэт говорит не так, как говорит человек, - и со временем это начинает определенным образом направлять его мысли. В конце концов, поэт находится там, где человека нет. Трагедия человека состоит в недосягаемости этого там. Трагедия же поэта заключается в невозвратимости оттуда. Но при всем видимом равенстве антагонистов истинным горем для биологической единицы является не приобретение качеств поэта, а утрата качеств человека как всякая утрата печальнее всякого приобретения.
Всю эту классификацию трагедий почти неприлично применять к Есенину, потому что в конечном счете мы таким образом выясняем: что именно привело его в "Англетер". Думаю, смутное (на уровне сочетания звуков в строке) ощущение драматизма ситуации - и есть наш предел в этой теме, хотя опасная близость петли к любой из мелодий есенинской жизни и не настораживает ее исследователей. С другой стороны, трагедия, приведшая к смерти, - смертью направляется, и, говоря о трагедиях Есенина, мы имеем в виду прежде всего некий раритет, к судьбе поэта впрямую не относящийся, а потому - могущий быть предметом постороннего изучения.
Если же изучение состоится и перед окулярами встанет триада: эпатаж - Айседора - пьянство, - трагедия (как нечто просто более легкое, невещественное - как озон), я уверен, уступит им место.
Мне кажется, подразделение на трагедию человека и трагедию поэта - не только показатель (вполне объяснимого) бессилия, но и - в смысле постепенного отхода от истины - первая ступень разложения.
Известный писатель - это не только поэт или прозаик, но и действующее лицо нашей биографии.
Книги думают за меня.
Ум - не гениальность, а глупость - не идиотичность, то есть ум - не особый дар, а глупость - не явление ущерба.
Для 24 мая. Только умерший овладевает языком в совершенстве, ибо ему удается добиться взаимности. Он сам становится частью языка.
Гениальная картина (не только портрет) - встреча взглядов.
Страшнее всего - когда Парка не обрывает вашу нить, а просто выпускает из рук...
Конверт - рукопись, наложившая на себя руки (покаяние рукописи?).
Пережив две смерти - становишься триединым.
Пустота между строками - подстрочный перевод Бога.
1. Когда находишься в <чьей-то> тени - отбрасываешь свет.
2. Стихи - попытка избавиться от того, что некогда вдохнули в глину.
3. Все мы гениальны в свою последнюю секунду - о случайности любой смерти.
4. Аплодисменты - ладони отвешивают друг другу пощечины, предотвращая обморок <от слов>.
5. Выпуская белый сигаретный дым, некто расстается с сединою. Или - добавляет к голове завитков...
(1 - 5: 24 мая 96, на вечере памяти И. Б.)
Что бы там ни было, нам остается только догадываться о том, что впереди...
Слезы всегда неподвижны. Наоборот - лицо поднимается вверх.
Под конец ваше лицо напоминает отпечаток пальца - знак, что следствие наконец подходит к <концу>.
Комната входит в дверь...
Алиби ночи - в том, что она везде.
Если мысль верна, то, вне зависимости от своей глубины, - она всегда достигает дна (т. е. искомого).
(Утро?): значения слов <являются > раньше самих слов...
Иуда - звук <навеки> вытянутых губ: чтобы предотвратить? запечатлеть? напомнить?
Видимо, душа и состоит только в одном эффекте своего присутствия. Т. е. когда <она> есть - того, во что она облекается, мы можем и не замечать.
Ночь 13.07.96:
Я нес перед собою свет
Фонарь ли? Нимб? Фитиль?
Он был один, скрепляя две
Моих руки, но был.
И был лишь потому, что знал:
Пока нас двое - ртуть
Еще в дороге; не финал
И не пролог, но путь.
Но путь <исход> знаком лишь нам,
И на испуг чету
Не взять: каков ни есть - он там,
Без грима на свету.
...Он будет первым: им нельзя