Спустя мгновенье Кикаха с ножом в руке оказался рядом.
— Тебе повезло, — только и сказал он. — Их не всегда увидишь, а потом — хоп, и они вцепляются прямо в горло.
— Тут бы пригодился “слонобой”,— сказал Вольф, — но не уверен, что карабин остановил бы его. Кстати, я понял из твоих рассказов, что гворлы, да и индейцы тоже, не пользуются огнестрельным оружием. Почему?
— Господь запретил его. Видишь ли, он у нас несколько консервативен. Он предпочитает держать свой народ на определенном демографическом уровне и в пределах определенных общественных структур. Например, он любит чистоту. Ты, возможно, заметил, что народ Океаноса — ленивая, беспечная и праздная компания. Но у них всегда чисто. Они все сами за собой убирают. И так же происходит на каждом уровне. Индейцы соблюдают личную гигиену так же тщательно, как атланты и дракланды. Господь хочет, чтобы было так, и наказанием за отступление от правил является смерть.
— Как он добивается соблюдения своих правил? — спросил Вольф.
— На первой стадии создания своей Вселенной Господь поддерживал тесный контакт со жрецами и, используя религию — выставляя себя в качестве божества — он сформировал и утвердил обычаи населения. Он любил аккуратность и не любил огнестрельного оружия или любой формы развития технологии. Может быть, он был романтиком, не знаю. Но различные общества на этой планете, главным образом, конформистские и статичные.
— Но, таким образом, не существует и прогресса?
— Ну и что? Разве всегда нужен прогресс, и разве статичное общество — всегда самое плохое? Лично я хоть и ненавижу надменность Господа, его жестокость и отсутствие человечности, тем не менее, одобряю кое-что из его деяний. За некоторыми исключениями, мне этот мир нравится намного больше, чем Земля.
— Тогда ты тоже романтик!
— Может быть. Этот мир, как ты уже знаешь, достаточно реален и мрачен. Но он свободен от грязи и копоти, от любых болезней, от мух, москитов и вшей. Юность тут продолжается, пока ты жив. В общем и целом, это не самое плохое место для жизни. Но это мое мнение.
Вольф стоял в последнем карауле, когда солнце появилось из-за угла мира. Светляки поблекли, и небо стало наливаться зеленью. Легкий прохладный ветерок пробежал по верхушкам деревьев и взбодрил двух Спутников своим дуновением. Они потянулись, а затем спустились со своего помоста поохотиться к завтраку.
Позже, набив животы жареной крольчатиной и сочными ягодами, они возобновили свое путешествие.
На третий день, перед закатом, они вышли на равнину. Перед ними находился высокий холм, за которым, как сказал Кикаха, начинались леса. На одном из высоких деревьев можно было переночевать.
Внезапно из-за холма выехал отряд всадников человек в сорок. Они были меднокожими и заплетали волосы в две длинные косички. Лица раскрашены бело-красными полосами и черными иксами. В руках они держали маленькие круглые щиты и были вооружены копьями и луками. На некоторых в качестве Шлемов были надеты медвежьи черепа, на других красовались шапочки с воткнутыми в них перьями или шляпы с длинными перьевыми уборами.
Увидев перед Собой двух пеших, всадники закричали и бросили коней в галоп. Копья со стальными наконечниками опустились. В луки были вставлены стрелы и подняты тяжелые стальные топоры и утыканные шипами дубинки.
— Стой спокойно! — велел Кикаха, улыбаясь. — Это хроваки, “медвежий народ”, мой народ.
Он шагнул вперед и, подняв обе руки над головой, крикнул что-то атаковавшим на их родном языке.
Увидев его, они закричали:
— Анккугавах Тре Кикаха!
Подъехав вплотную, они воткнули копья в землю на близком расстоянии от Кикахи, но не задевая его, а дубинки и топоры просвистели у него перед лицом или над головой, стрелы же вонзались в землю у его ног и даже между ними.
С Вольфом обошлись точно так же, и он перенес это, не моргнув глазом. Подобно Кикахе, он улыбался, но понимал, что улыбка получалась уж очень натянутой.
Хроваки развернули коней и атаковали снова. На этот раз они резко натянули поводья, подняв своих лягавшихся всхрапывающих животных на дыбы. Кикаха подпрыгнул и стащил с коня юношу в шляпе с пером.
Смеясь и тяжело дыша, они боролись на земле, пока Кикаха не уложил хровака на обе лопатки. Затем он поднялся и представил побежденного Вольфу:
— Нгашутанник, один из моих шуринов.
Двое индейцев, спешившись, приветствовали Кикаху долгими объятиями и взволнованной речью. Кикаха подождал, пока они успокоятся, а затем принялся говорить долго и торжественно, часто тыкая пальцем в Вольфа. После пятнадцатиминутной речи, прерываемой время от времени краткими вопросами, он с улыбкой повернулся к Вольфу.