Она оставалась с ними три дня, отъедаясь, набираясь сил и в точности запоминая то, что она должна сообщить Подарге.
— Вы еще увидите смерть Господа, а новые, юные и прекрасные девичьи тела будут вашими, — пообещал Вольф. — Но только если Подарга поступит так, как я ее прошу.
Армонида поднялась в воздух с утеса, и вскоре зеленое небо поглотило зелень ее перьев. Красная голова ее стала черной точкой, а затем и она тоже исчезла.
Вольф и его отряд оставались в буреломе леса дотемна, прежде чем отправиться дальше. К этому времени благодаря каким-то невидимым изменениям Вольф стал лидером в отряде. Раньше Кикаха при молчаливом одобрении всех держал бразды правления в своих руках. Однако что-то случилось и дало Вольфу право решать за всех. Он не знал что, ибо Кикаха оставался столь же шумным и энергичным, как и прежде. Переход этот произошел без каких-либо преднамеренных усилий со стороны Вольфа. Все выглядело так, словно Кикаха ждал, пока Вольф не узнает от него все что можно, а затем он сам уступил ему свое место.
Они путешествовали только ночью и в это время почти не встречали воронов. Очевидно, в этом районе в них не было нужды, поскольку он находился под пристальным наблюдением самого Господа. Кроме того, кто бы посмел вторгнуться сюда после того, как гнев Господа был выражен столь явно и гибельно для всего живого.
Прибыв к огромной опрокинутой башне Радаманта, они укрылись в ее развалинах. Металла тут имелось больше чем достаточно для реализации плана, придуманного Вольфом. Их единственной проблемой стало добывание пищи, а также попытки скрыть шум от работ, производимый ими. Проблема пищи была разрешена, когда они обнаружили склад с зерном и большим количеством сушеного мяса. Многие из припасов были уничтожены сначала огнем, а затем водой, но осталось вполне достаточно, чтобы они могли протянуть несколько недель. Со второй проблемой они управились, работая глубоко в подземных помещениях.
Рытье туннелей заняло пять дней — период, Вольфа не волновавший, потому что он знал, что пройдет какое-то время, прежде чем Армонида доберется до Подарги, если она вообще достигнет своей цели. Многое могло случиться с ней в пути, не исключая и нападения воронов.
— Что будет, если она не сумеет долететь? — спросила Хрисеида.
— Тогда мы придумаем что-нибудь другое, — ответил Вольф.
Он погладил рог и нажал на семь кнопок.
— Кикаха знает Врата, через которые он прошел, когда покидал дворец. Мы можем вернуться через них. Но это было бы безумием. Нынешний Господь не так глуп, чтобы не оставить там серьезной охраны.
Прошло три недели. Запасы пищи уменьшились настолько, что пришлось отправлять охотников за дичью. Это было опасно даже ночью, так как всегда поблизости мог оказаться ворон. Более того, при всем том, о чем знал Вольф, у Господа могли существовать приборы, позволяющие видеть ночью столь же легко, как и днем. В конце четвертой недели Вольф решил, что план действий надо менять. Либо Армонида не добралась до Подарги, либо та отказалась ее слушать.
Этой же ночью Вольф, сидя под прикрытием огромной стальной балки, смотрел на луну и вдруг услышал шорох крыльев. Лунный свет блеснул на чем-то черно-бледном, и перед ним очутилась Подарга. За ней виднелось много крылатых силуэтов, и свет луны сверкал на желтых клювах и в красных светящихся глазах.
Вольф повел их вниз по туннелям в большое помещение. В свете костров он снова вгляделся в трагически прекрасное лицо гарпии. Но теперь, когда она готовилась нанести Господу ответный удар, выражение ее лица было счастливым. Стая принесла с собой пищу, поэтому, пока все насыщались, Вольф объяснял ей свой план. Когда они обсуждали детали, одна из обезьян, часовой, привела человека, пойманного только что. Им оказался Абиру.
— Это несчастье для тебя и печальное событие для меня, — сказал Вольф. — Я не могу просто связать тебя и бросить здесь. Ведь если ты сбежишь и расскажешь все ворону, Господь узнает о нас и будет предупрежден. Поэтому ты должен умереть, если не сможешь убедить меня в обратном.
Абиру огляделся вокруг и понял, что он в ловушке. Смерть смотрела ему в глаза.
— Отлично, — сказал он. — Я не хотел говорить и не стану говорить перед всеми. Поверь мне, я должен переговорить с тобой наедине. Речь идет не только о моей, но и о твоей жизни тоже.