Лугарн осмотрел добровольцев и выбирал тех, кто хорошо проявил себя во время битвы. В первую очередь он старался взять женщин, особенно с детьми. Последовала церемония ритуальной пытки, заключавшаяся в прижигании паха кандидатки или кандидата. Обычно захваченного противника пытали до смерти, если он не проявлял исключительной стойкости и смелости. Потом его могли принять в племя. При крайней необходимости, как в данном случае, пытали символически.
Позднее, когда остров отплывет, новобранцы пройдут церемонию, в которой каждый смешает свою кровь с кровью абуталов. Это предотвратит месть со стороны земных жителей, поскольку кровное братство является священным.
— Есть и другая причина, обуславливающая необходимость время от времени пополнять команду, — сказала Вала. — Абуталы — и земные, и воздушные островитяне — склонны к инцесту. Потому-то обычай и предписывает принимать в племя пленников.
Вала была теперь очень дружелюбна с Вольфом и настаивала на том, чтобы проводить с ним все время. Она даже снова называла его “уивкра”— термин, означавший “дорогой”. Она опиралась на его руку всякий раз, когда представлялась такая возможность, и однажды даже легонько поцеловала его в щеку. Вольф не отвечал на ласку. Даже теперь, пятьсот лет спустя, он не забыл, что когда-то они были любовниками и, несмотря на это, она все еще пыталась убить его.
Вольф отправился к Вратам, через которые вошел. Вала увязалась за ним следом. На ее вопросы он ответил, что хочет еще раз поговорить с Теотормоном.
— С этой морской жабой! Чего ради!? Что он может знать?
— Посмотрим.
Они приблизились к Вратам. Теотормона не было видно. Вольф прошелся по краю острова, чувствуя, как земля то тут, то там проседает под его весом. Очевидно, пузыри в этих местах были не такими уж плотными.
— Сколько таких островов имеется на планете и каков их максимальный размер? — спросил он.
— Не знаю. За время, что я здесь, мы видели два; фрииканы говорят, что таких островов множество. Они упоминали еще о Матери Островов — сравнительно большом острове, если верить слухам. Летающих островов тоже много, но все они приблизительно одинакового размера. Слушай, зачем нам говорить об этих скучных материях? Разве нам нечего вспомнить?
— Что же? — осведомился Вольф.
Она повернулась к нему, приблизив лицо так, что ее губы чуть не коснулись его подбородка.
— Почему бы нам не вспоминать больше прошлое? В конце концов, прошло так много времени, мы были тогда так молоды и глупы.
— Сомневаюсь, чтобы ты так уж сильно изменилась.
— Ты так уверен? — улыбнулась Вала. — Разреши же мне доказать, что теперь я совсем другая. — Она обняла его и положила голову на грудь. — Кое в чем я действительно стала другой. Но ведь я любила тебя когда-то и теперь, когда вижу тебя снова, то понимаю, что никогда не переставала любить тебя.
— Даже тогда, когда попыталась убить меня в постели? — спросил он.
— Ах, это… Дорогой, я была уверена, что ты изменяешь мне с той противной и хитрой Алаградой. Я думала, что ты предал меня. Можно ли бранить женщину, которая сходила с ума от ревности? Ты ведь знаешь, какая я собственница?
— Отлично знаю, — Вольф отстранил ее и добавил: — Еще будучи ребенком ты уже была законченной эгоисткой. Эгоистичны все Всевышние, но ты своего рода уникум. Понять не могу, что я тогда в тебе нашел.
— Ах, мерзавец! — воскликнула она. — Ты любил меня, потому что я — Вала. Вот и все!
Вольф покачал головой.
— Возможно, когда-то так и было. Но теперь все прошло. И никогда не повторится.
— Ты любишь другую! Я знаю ее? Это, случайно, не Анана, моя глупая и кровожадная сестра?
— Нет, — отрезал Вольф. — Анана кровожадна, но не глупа. Ведь она не попалась в ловушку Уризена. Кстати, почему я не вижу ее здесь? Или с ней что-нибудь случилось? Она умерла?
Вала пожала плечами и отвернулась.
— Понятия не имею. Но твое беспокойство доказывает, что ты ее любишь. Анана! Кто бы мог подумать!