Он расспрашивал некоторых пляжников о повсеместной на первый взгляд молодости. Все отвечали одинаково:
— Такова воля властителя.
Сначала Вольф думал, что они говорят о Боге, и это казалось ему странным. Насколько он мог судить, у них не было религии. И конечно же, у них не было никаких культов, ритуалов и таинств.
— Кто такой властитель? — спрашивал Вольф.
Он подумал, что, вероятно, неправильно понял значение слова «ванакс», которое могло иметь слегка иной смысл, чем у Гомера.
Зебрилла Ипсев, самый умный из всех, кого он до сих пор встретил, ответил так:
— Он живет на вершине мира, за пределами Океана. — Ипсев ткнул пальцем в сторону моря, указывая на далекую горную гряду. — Властитель живет в прекрасном неприступном дворце на вершине мира. Он создал этот мир и всех нас. Иногда он спускается вниз, чтобы повеселиться с нами. Мы делаем все, как говорит властитель, и играем с ним. Но мы всегда испытываем страх. Если властитель рассердится или будет недоволен, он может убить всех нас. Или сделать что-нибудь похуже.
Вольф улыбнулся и кивнул. Как и люди Земли, Ипсев и его соплеменники не имели разумного объяснения по поводу происхождения или условий функционирования их мира. Но у пляжников имелась особенность, которая напрочь отсутствовала у жителей Земли, — единство мнений. Все, кого бы он ни спрашивал, давали ему тот же ответ, что и зебрилла:
— Такова воля властителя. Он создал мир, он создал нас.
— Откуда вы знаете? — спрашивал Вольф.
Задавая этот вопрос, он не ждал каких-то особенных отличий от того, что слышал на Земле. Но ему преподнесли сюрприз.
— Так нам сказал сам властитель, — ответила русалка Пайява. — И еще мне об этом говорила мать. А она-то уж знает. Властитель создал ей тело; она помнит, как он его делал, хотя все было давным-давно.
— Неужели правда? — удивился Вольф.
В глубине души Вольф подозревал, что она морочит ему голову, и отплатить ей той же монетой было бы трудно.
— А где твоя мать? Мне бы хотелось поговорить с ней.
Пайява махнула рукой на запад:
— Где-то там.
«Где-то» могло означать тысячи миль, потому что он до сих пор не знал, насколько далеко простирался пляж.
— Я ее уже давно не видела, — добавила Пайява.
— И как давно? — спросил Вольф.
Пайява сморщила прекрасный лоб и поджала губы — губы, созданные для поцелуев, подумал Вольф. А это тело! Возвращение молодости воскрешало сильное влечение к противоположному полу.
Пайява улыбнулась и сказала:
— Ты начинаешь проявлять ко мне интерес, не так ли?
Он покраснел и ушел бы прочь, но ему хотелось получить ответ на свой вопрос.
— Сколько лет прошло с тех пор, как ты видела свою мать? — спросил он еще раз.
Но Пайява не знала ответа. В ее словарном запасе отсутствовали слова, означавшие года.
Вольф пожал плечами и торопливо ушел, стараясь как можно скорее скрыться в буйно раскрашенной растительности за пляжем. Она звала его, сначала лукаво, а потом сердито, когда ей стало ясно, что возвращаться он не собирается. Она отпустила в адрес Вольфа несколько язвительных замечаний, сравнивая его с другими мужчинами. Он не стал разубеждать ее — это было бы ниже его достоинства, к тому же все, что она говорила, являлось чистой правдой. И хотя тело Роберта вновь наполнялось молодостью и силой, оно по-прежнему не шло в сравнение с окружавшими его почти идеальными эталонами мужской стати.
Вскоре эта тема надоела ему, и он задумался над словами Пайявы. Если бы Вольфу удалось найти ее мать или одну из ровесниц ее матери, он бы многое узнал о властителе. Роберт почти не подвергал сомнению рассказ Пайявы, хотя на Земле его бы посчитали просто невероятным. Люди этого мира не знали лжи. Вымысел для них был чужд. Такая правдивость имела свои преимущества, хотя иногда указывала на явную ограниченность воображения. У них почти отсутствовало чувство юмора и понимание острот. Они смеялись часто, но по очевидным и незначительным поводам. Их забавы не поднимались выше дешевого фарса и грубых розыгрышей.
Вольф выругался, так как мысли начали разбегаться в разные стороны. С каждым днем ему все реже удавалось сохранить концентрацию на выбранной теме. Так о чем он думал перед тем, как сбиться на беды, которые возникали из-за его неприспособленности к местному обществу? Ах да, о матери Пайявы! Кто-нибудь из старожилов мог бы просветить его — если только их удастся найти. Но как отличить стариков от молодых, если все взрослое население выглядит на один и тот же возраст? Из нескольких сотен существ, которых он видел, лишь малая часть, а точнее, трое, казались немного моложе других. Более того, среди многих животных и птиц (причем довольно странных на вид) он заметил всего шесть птенцов и детенышей.