— Кикаха похитил рог? Откуда ты знаешь?
— О, поверь мне, я знаю. Он — Господа. Кикаха должен был похитить его, потому что Господь никогда бы никому его не отдал.
— Я сбит с толку, — признался Вольф. — Но, может быть, в один прекрасный день мы сумеем все уладить. Что меня беспокоит прямо сейчас, так это вопрос: где Кикаха?
Хрисенда показала на гору и сказала:
— Гворлы взяли его туда. Но прежде чем они увели его…
Она закрыла лицо руками.
— Нет. Они сделали что-то с…
Вольф отнял ее руки от лица.
— Если ты не можешь об этом говорить, то, может, покажешь мне это?
— Я не могу. Это слишком ужасно. Мне дурно.
— Все равно, покажи мне.
— Я отведу тебя к тому месту. Но не проси меня смотреть на нее снова.
Она пошла, и он последовал за ней. Время от времени она останавливалась, но он мягко побуждал ее идти дальше.
После извилистого пути свыше полумили она остановилась.
Перед ними стоял маленький лес из кустов вдвое выше Вольфа. Листья ветвей одного куста переплетались с листьями соседних. Листья были широкими и напоминали формой слоновые уши, светло-зеленые, с широкими красными прожилками и кончавшиеся ржавыми цветками лилий.
— Она — там, — показала Хрисенда. — Я видел, как гворлы поймали ее и уволокли в эти кусты. Я пошла следом. Я…
Она не могла больше говорить.
Вольф с ножом в руке раздвинул ветви кустов. Он оказался на естественной поляне. Посередине ее на короткой траве лежали разбросанные кости женщины-человека. Кости были серыми, лишенными мяса и носили следы мелких зубов, по которым он понял, что до нее добрались двуногие лисицы-мусорщики.
Он не испытал ужаса, но мог себе представить, что должна была почувствовать Хрисенда. Она, должно быть, увидела часть того, что имело место, вероятно, изнасилование, а потом убийство.
Она прореагировала, как все другие обитатели Сада.
Смерть была чем-то столь ужасным, что обозначающее ее слово давным-давно стало табу, а потом выпало из языка.
Здесь нельзя было созерцать ничего, кроме приятных мыслей и действий, от всего прочего нужно было отгораживаться.
Он вернулся к Хрисенде, смотревшей на него огромными глазами, словно она хотела, чтобы он сказал ей, что на поляне ничего нет. Он же сказал:
— Она теперь-всего лишь кости и давно не испытывает никаких страданий.
— Гворлы поплатятся за это! — в ярости бросила она. — Господь не позволяет причинять вред его созданиям! Это его Сад, и все вторгшиеся сюда наказываются!
— Вот и хорошо, — сказал он. — Я уж начал думать, что ты могла окоченеть от шока. Ненавидь гворлов, сколько угодно: они этого заслуживают. А тебе нужно порвать путы.
Она завизжала и прыгнула на него, колотя по груди кулаками. Затем она принялась плакать, и вскоре прижалась к нему, как бы прося защиты. Он поднял ее лицо и поцеловал. Она ответила ему страстным поцелуем, хотя из глаз ее все еще лились слезы.
После она сказала:
— Я побежала на пляж рассказать о том, что видела, моему народу. Но очи не слушали. Они поворачивались ко мне спиной и притворялись, будто не слышат меня. Я продолжала пытаться заставить их выслушать, но Овисандр — человек с бараньими рогами, беседовавший с вороном — ударил меня кулаком и велел убираться вон. После этого никто из них не станет иметь со мной никаких дел. А я… Мне нужны друзья и любовь.
— Ты не добьешься ни дружбы, ни любви, говоря людям то, чего они не хотят слышать, — сказал он. — Ни здесь, ни на Земле. Но у тебя есть я, Хрисенда, а у меня есть ты. По-моему, я начинаю влюбляться в тебя, хотя я, может, просто реагирую на одиночество и на самую странную, когда-либо виденную мной, красоту. И на свою новую юность.
Он сел и показал на гору.
— Если гворлы вторглись сюда, то откуда они явились? Почему они охотятся за рогом? Почему они забрали с собой Кикаху? Кто такой Кикаха?
— Он тоже приплыл оттуда. Но я думаю, что он — землянин.
— Что значит землянин? Ты же говоришь, что ты с Земли.
— Я имею в виду, что он — новоприбывший. Я не знаю. У меня просто было такое чувство, что он здесь недавно.
Он встал и поднял ее, взяв за руки.
— Давай отправимся за ним.
Хрисенда втянула в себя воздух и, положив руку на грудь, отпрянула от него.
— Нет!
— Хрисенда, я мог бы остаться здесь с тобой и быть очень счастлив какое-то время. Но я всегда гадал бы, что значит все это насчет Господа, и что случилось с Кикахой. Я видел его только несколько секунд, но я думаю, что он мне очень даже понравился. Кроме того, он бросил мне рог не просто потому, что мне случилось оказаться там. У меня есть предчувствие, что он сделал это по веской причине, и что мне следует выяснить, почему. Я не могу успокоиться, пока он в руках этих тварей, гворлов.
Он отнял ее руку от груди и поцеловал ей ладонь.
— Тебе самое время покинуть этот Рай, который вовсе не Рай. Ты не можешь вечно оставаться здесь, вечно быть ребенком.
Она покачала головой.
— От меня тебе не будет никакой помощи. Я просто встану у тебя на пути. И покинув… Я, ну я просто кончусь.
— Тебе придется научиться новому словарю, — сказал он. — Смерть будет только одним из многих новых слов, которые ты сможешь произнести без дальнейших раздумий или дрожи. Благодаря этому ты будешь лучшей женщиной. Отказ признать название явления не помешает, знаешь-ли, ему происходить. Кости твоей подруги находятся там, можешь ты говорить об этом или нет.
— Это ужасно!
— Истина часто бывает такой.
Он отвернулся от нее и двинулся к пляжу. Через сто ярдов он остановился и оглянулся. Она как раз побежала следом за ним. Он дождался ее, заключил в объятия, поцеловал и сказал:
— Ты можешь обнаружить, что идти трудно, Хрисенда, но скучать ты не будешь, и тебе не придется напиваться до столбняка, чтобы вынести эту жизнь.
— Надеюсь, что так, — произнесла она тихим голосом. — Но я боюсь.
— Я тоже, но мы пойдем.
Глава IV
Он взял ее за руку, и они пошли бок о бок к линии прибоя.
Они прошли не больше ста ярдов, когда Вольф увидел первого гворла. Тот шагнул из-за дерева и, казалось, столь же удивился, как и они. Он закричал, выхватил нож, а затем повернулся кликнуть других позади него. Через несколько секунд образовался отряд из семи гворлов, и каждый держал длинный кривой нож.
Вольф и Хрисенда имели фору в пятьдесят ярдов. Все еще держа одной рукой Хрисенду, а другой-рог, Вольф бежал как можно быстрее.
— Что будем делать? — на бегу крикнул он.
— Не знаю! — в отчаянии ответила она. — Мы могли бы спрятаться в дупле дерева, но окажемся в западне, если нас найдут.
Они побежали дальше. Время от времени Вольф оглядывался. Кустарник здесь был густой и скрывал некоторых гворлов, но один—два всегда были видны.
— Валун! — воскликнул Роберт. — Он как раз впереди. Мы воспользуемся этим выходом!
Он вдруг понял, как сильно ему не хотелось возвращаться в свой родной мир. Даже если это означало дорогу к спасению и временное укрытие, он не хотел бы вернуться назад. Перспектива застрять там и оказаться не в состоянии вернуться сюда была такой ужасной, что он чуть было не решил трубить в рог, но должен был это сделать. Куда же ему еще деваться?
Ситуация изменилась спустя несколько секунд. Когда они с Хрисендой мчались к валуну, Вольф увидел несколько темных фигур, сгорбившихся у его подножья. Они поднялись и стали гворлами со сверкающими ножами и длинными белыми клыками.
Вольф и девушка свернули в то время, как трое у валуна присоединились к погоне. Эти были ближе, чем другие, всего лишь в двадцати ярдах позади беглецов.
— Неужели ты не знаешь никакого места? — выдохнул он на бегу?
— За краем, — ответила она. — Это единственное место, куда они не смогут за нами последовать. Я бывала ниже грани. Там есть пещеры. Но это опасно.
Он не ответил, сберегая дыхание для бега. Вольф ощущал тяжесть в ногах, а легкие и горло горели. Хрисенда, казалось, находилась в лучшей форме, чем он. Она бежала легко, ее длинные ноги ритмично поднимались и опускались, и дышала она глубоко и без мучительных усилий.