— Я должен идти.
— Если есть что-либо зависящее от меня, — произнес доктор Рэтберн, — только скажите.
— Вот это — самое чудесное, — заметил Вебер. — Именно так все говорят вокруг, и, черт побери, говорят искренне!
Он быстрым шагом направился к сараю, а доктор Рэтберн повернул к замку.
Примерно через месяц после последнего своего опасного приключения во время нарушения границ чужого владения, Гай Гиббон возвращался с работы домой, когда человек, стоявший на углу, отвлекся от чтения газеты и, еще складывая ее, спросил:
— Гиббон?
— Да, правильно, — ответил Гай, хотя и несколько резковато.
Человек осмотрел его с ног до головы, хотя и довольно быстро, но создав при этом впечатление такой тщательности, эффективности и опыта, что Гай не удивился бы, узнав, что человек не только определил его одежду и ее изготовили по каталогу, но так же и состояние его здоровья, даже группу крови.
— Меня зовут Кеогх, — сказал человек. — Вам это что-нибудь говорит?
— Нет.
— Сильва никогда не упоминала это имя?
— Сильва! Н-нет, никогда.
— Давайте зайдем куда-нибудь и выпьем. Я бы хотел с вами поговорить.
Что-то понравилось этому человеку, и Гай задал себе вопрос что же именно.
— О’кэй, — ответил он. — Только я много не пью, но ладно, о’кэй.
Они нашли бар неподалеку, с отдельными кабинами в глубине. Кеогх заказал виски с содовой, а Гай, после небольшого замешательства, заказал пиво.
Затем он спросил:
— Вы ее знаете?
— Большую часть жизни. А вы?
— Что? Да, конечно. Мы собираемся пожениться.
Гай изучающе посмотрел в кружку с пивом, и несколько стесненно, спросил снова:
— А все же-кто вы, мистер Кеогх?
— Меня можно назвать, — ответил Кеогх, — in loco parentis.
Он подождал ответа, затем добавил:
— Что-то вроде опекуна.
— Она ничего не говорила об опекуне.
— Это я могу понять. А что она рассказывала вам о себе?
Неудобство Гая дошло до уровня робости, недоверия, даже чуть-чуть коснулось страха — но не повлияло на твердость его слов, как бы не были они произнесены.
— Я вас не знаю, мистер Кеогх. И не думаю, что должен отвечать на вопросы о Сильве. Или обо мне. Или о чем-либо.
Он посмотрел на Кеогха.
Тот внимательно его разглядывал, а затем неожиданно улыбнулся. Это был не бывалый и, очевидно, слегка болезненный процесс для него, но, похоже, искренний.
— Хорошо! — рявкнул он и поднялся. — Идем.
Он вышел из кабины, и Гай, более чем удивленный, последовал за ним.
Они направились к телефонной будке на углу.
Кеогх опустил монету, набрал номер и стал ждать, глаза его застыли на Гае.
Затем Гаю пришлось выслушать одну сторону разговора:
— Я здесь с Гаем Гиббоном. — (Гаю пришлось отметить, что себя Кеогх представил только одним голосом).
— …конечно же я знал об этом. Глупый вопрос, девочка.
— …потому что мое дело. Ты мое дело.
— …прекратить? Я не пытаюсь что-либо прекратить. Я просто должен знать и все.
— …хорошо. Хорошо… Он здесь, рядом. Он ничего не хочет говорить ни о тебе, ни вообще о чем либо, и это хорошо. Да, очень хорошо. Не могла бы ты сказать ему, что бы он был пооткровеннее? — И передал трубку удивленному Гаю, который запинающимся голосом сказал в нее:
— Э, привет, — наблюдая за совершенно беспристрастным лицом Кеогха.
Голос Сильвы заполнил и обволок все его существо, сменив беспокойство на что-то совсем иное и приятное.
— Гай, дорогой.
— Сильва…
— Все в порядке. Я думаю, надо было сказать тебе об этом раньше. Когда-нибудь это должно было случиться. Гай, ты можешь рассказать Кеогху все, что захочешь. Все, что он спросит.
— Почему, дорогая? Все же-кто он?
Наступила пауза, затем послышался странный тихий смех.
— Он может объяснить все лучше, чем я. Ты хочешь, чтобы мы поженились, Гай?
— О, да!
— Что ж, тогда все в порядке. Никто не может ничего изменить, никто — кроме тебя. И, послушай Гай, я буду жить где и как ты захочешь. Это действительно правда, ВСЯ правда, ты мне веришь?
— Я всегда верю тебе.
— Вот и хорошо. Вот, что мы сделаем. Ты пойдешь и побеседуешь с Кеогхом. Расскажешь ему все, что он захочет узнать. Он должен сделать то же самое. И еще. Я люблю тебя, Гай.
— Я тебя тоже, — ответил Гай, наблюдая за лицом Кеогха. — Что ж, тогда — о’кей, — добавил он, после того, как она больше ничего не произнесла.
— Пока. — И повесил трубку.
Между ним и Кеогхом состоялся долгий разговор.
— Ему больно, — прошептала она доктору Рэтберну.
— Я знаю. — Он сочувственно покачал головой. — Я и так уже ввел максимальную дозу морфия, какую только может выдержать чело век.
— А еще немножко?
— Ну, может быть, чуть-чуть, — грустно вздохнул он.
Затем подошел к своему саквояжу и достал шприц и иглу.
Сильва нежно поцеловала спящего человека и покинула комнату. Кеогх ждал ее.
— Надо остановиться, девочка! — сказал он.
— Почему? — зловеще спросила она.
— Давай-ка уйдем отсюда.
Она знала Кеогха достаточно долго и хорошо, и была уверена в отсутствии каких-либо сюрпризов с его стороны. Но голос, взгляд, все было ново в нем.
Он придержал дверь открытой и она прошла вперед, и затем направилась туда, куда он в молчании ее повел.
Они покинули замок и прошли по тропинке сквозь густые заросли кустарника, ведущей через склон холма, возвышавшегося над сараем.
Стоянка автомобилей, когда-то бывшая гумном, теперь заполнилась машинами. Подъехала белая машина скорой помощи, еще одна разгружалась у северо-восточной платформы. Где-то позади здания приглушенно гудел генератор, а из трубы новой каменной котельной, пристроенной сбоку подымался дым.
Они оба жадно посмотрели на здание, но ничего не сказали.
Тропа привела их через гребень холма вниз, к озеру. Они вышли на небольшую лесную поляну, на которой стояла восьмифутовая Диана, охотница Диана, целомудренная и быстроногая, изваянная столь прекрасно, что казалось, она вовсе не из мрамора. Совершенно не похожа на что-то холодное или неподвижное.
— Мне всегда представлялось, — заговорил Кеогх, — что рядом с ней никто не может лежать.
Она посмотрела на Диану.
— Даже и для самих себя, — добавил Кеогх и плюхнулся на каменную скамью.
— Давай, выкладывай, — сказала она.
— Ты хочешь, чтобы Гай Гиббон случился снова. Это сумасшедшая идея, но и великая тоже. Многие идеи были еще сумасшедшее, некоторые — более великими, и теперь они — повсеместны. Я не хочу спорить о том, насколько эта — сумасшедшая или великая.
— Что ж тогда?
— Я пытался, последний день или около того, как отстраниться, отойти на какое-то расстояние, взглянуть на все это с какой-то перспективой. Сильва, ты забыла одну вещь.
— Хорошо, — произнесла она. — О, хорошо. Я знала, что ты подумаешь о чем-то подобном прежде, чем будет поздно.
— Что бы ты смогла найти выход из положения?
Он медленно покачал головой.
— Но не в этот раз. Соберись с силой воли Уайков, девочка, и решись остановиться.
— Продолжай.
— Все просто. Я не верю, что ты получишь свою копию, напоминаю тебе, но все же вдруг получится. Я разговаривал с Вебером, и клянусь Господом, такое может произойти. Но уже при удаче ты получишь только вместилище, но ничего, чем его наполнить. Послушай, девочка, — ведь человек не только кровь, кости и клетки тела, и все.
Он замолк, пока она не сказала:
— Продолжай, Кеогх.
— Ты любишь его? — спросил он.
— Кеогх!
Она удивилась.
— Так что же именно ты любишь? — рявкнул он. — Эти курчавые волосы? Эти мышцы, кожу? Его естественное оборудование? Глаза, голос?
— Все вместе, — спокойно ответила она.
— Все это, а остальное? — безжалостно напирал он. — Что же если твой ответ — да, пожалуйста, получи желаемое, дай бог тебе сил, и скатертью дорога. Я ничего не знаю о любви, но вот что скажу: если это все, что есть в ней такого, то пусть она катится к черту.