Около полудня Комп появился в кабинете Массона с кислой миной.
– Не клеится! Идея интересная, но все без результата. Я крутил и так и эдак, но машина не нашла ничего похожего.
– Жаль, что заставил вас зря потрудиться! – ответил Массон глухим голосом. Он был разочарован.
– Действительно, жаль! Могла бы получиться красивейшая поэма!
Фред забавлялся тем, что расставлял в разном порядке написанные на доске слова. Послушайте… Мод Кан, любовь и принцесса Франсуа Прата, умершая 5 июня, покоится навсегда на кладбище в Баньо, вот моя месть, мое исчезновение и моя свобода!
– Ты работаешь не по призванию, Фредди!
– Замечу тебе, что покоится она на кладбище в Баньо не навсегда, а навеки! – поправил Бертран, отличительной чертой которого было стремление к точности. – В нашем списке нет слова навсегда!
– Какая разница? Мод покоится навеки или навсегда!
– Кстати! А как выглядит надгробная надпись?
– Прекрасный вопрос, Жоэль! Бьюсь об заклад, собака бы до этого не додумалась!
– Черт возьми! Он сегодня просто невыносим…
Массон нажал на кнопку мобильного телефона.
– Мод? Это Массон… Прошу прощения… Вы не помните, что написано на памятнике? Так… Эпитафия. Мод… так., моей любви навсегда? Вы уверены? Потом даты… Очень хорошо… Нет… Пока ничего нового… Я вам перезвоню…
Массон повесил трубку с задумчивым видом.
– Мне это нравится: Мод навсегда… Какие это дает анаграммы?
– Я зову Компа?
– А собственные мозги? Ты что, никогда не играешь в слова?
– Нет, а вы?
– Я тоже! За дело!
Увлеченные игрой мужчины вновь принялись за работу.
– У меня Жамэдоам и Омаджаэм![50]
– Он случайно не индус, этот тип?
– Заткнитесь!
– Без компьютера нам все же не обойтись! – сказал Массой. – Существуют сотни вариантов…
– Может быть, все гораздо проще! – заметил Фред.
– Что ты предлагаешь?
– Господин Модажамэ! М.о.д.а.ж.а.м.э.
– Фонтан блестящих идей в полиции в среду утром… – вздохнул Жоэль.
– Что? Уж не хуже твоего Омаджаэма!
– Ладно, проверь, если хочешь, Фредди! И на этом хватит!
Массон и так потерял слишком много времени… На самом деле это была дурацкая идея!
– Меня ждет награда, шеф? – Фред с лукавым видом ерзал на стуле.
– Нет!
– Да!
– Bay! С первой же попытки – в самое яблочко! Иди сюда, я тебя обниму, мой дружок!
Мод пыталась проигнорировать утреннее вторжение солнца. Но яркий осенний свет до боли резал глаза. Она зарылась головой в подушку. Не просыпаться. Не обращать внимание на шаги горничных в коридоре. На звон фарфоровых чашек о металлические подносы. На деликатный стук в дверь… Войдите… Двери открываются и закрываются. Завтрак. Запах кофе и тостов. С тех пор как уехал Майкл, Мод впала в тоску и отчаяние. «Зачем я осталась в Париже?» – сетовала она. Целыми днями она бродила по улицам как неприкаянная. Накануне, например, она наблюдала за праздной публикой в Люксембургском саду. Сидя на проржавевшем стуле, она подсчитывала цветы на газоне, по которому запрещено ходить. Затем встала и вернулась в гостиницу. Безуспешно ждала звонка Массона. Она ждала. Каждый день. Ждала чего-то, что никогда не происходит. Тогда она погружалась в тело Франсуа. Натягивала на себя его кожу. Проваливалась в его безумие. Ненависть поднималась в ней, как вода во время наводнения. Сначала медленно. Постепенно превращаясь в дикий необузданный поток.
Мод встала и резко задернула шторы. Моя могила осиротела… Она попробовала снова заснуть, но ее мысли беспорядочно бродили… Как драже, обсосанное до миндальной сердцевинки… Замотанная в брачный покров… Обвязанная черной лентой… Букет фиалок…
«Я схожу с ума!» – воскликнула она, отбрасывая одеяло. Затем набрала номер их с Майклом квартиры. В Нью-Йорке два часа ночи… Не страшно… Для любви не существует разницы во времени. «Я люблю тебя. Приезжай скорей! Я люблю тебя», – всхлипывала она, услышав первые гудки, звучащие по ту сторону Атлантики.
Склад «Гренье»[51] находился в Семнадцатом округе Парижа, недалеко от Порт-де-Клиши. Возведенный в пятидесятые годы, четырехэтажный гараж был перестроен и поделен на отсеки различной площади. 20 июля некий Модажамэ, заплатив наличными за два года вперед, снял помещение площадью пятнадцать квадратных метров.