– Совсем? – не поверил профессор.
– А вот совсем! Многие утверждают, что нет ее, любви-то этой, но я наивная: до сих пор жду. Глупая, глупая, скоро на пенсию, а я всё в сказки верю! – резко дунула в пакет швея, чтобы раскрыть его. – Да что ж такое с этими пакетами!
– Позвольте мне, – робко предложил Игорь Валентинович, – я с ними отлично управляюсь.
– Позволяю, – покраснела швея. – Меня, к слову, Ксенией звать.
– Ксюша, значит... – улыбнулся ей профессор, отдавая раскрытый пакет, – это очень мягкое имя.
– Да где там, мягкое! – засмеялась Ксения. – Резкая я. Порой сама себя останавливаю, а потом опять на всех рычу, ворчу и даже могу накричать.
– Не похоже.
– Да неужели?
– То, что вы строгая женщина – видно сразу, и еще... – отстраненно посмотрел на нее Игорь Валентинович, впервые замечая ее аккуратную прическу из пышных, ярко рыжих волнистых волос, игриво подведенные глаза, перламутровую помаду... «Боже мой, – опешил он, – сколько лет я не смотрел ни на одну женщину! Весь ушел в работу, в статьи, в науку, которая никому не нужна! И я сам никому в этом мире больше не нужен...».
– И еще что? – напряглась Ксения в ожидании дополнительных характеристик ее внешности.
– Ваши очки, что вы носите на самом кончике носа. Они делают вас похожей на строгую аристократку.
– Ах, – засмеялась Ксения, – ну вы и льстец! Скорее на гувернантку! Но... как вы догадались? Я ведь действительно из дворянского сословья. Моя бабка происходила из древнего, княжеского рода. Вот так номер!
– Просто у вас аристократичные черты лица. И взгляд умный. Это сразу бросается в глаза. А кто вы по образованию?
– Смеетесь? – угрюмо окинула его взглядом швея. – Стояла бы я тут, будь у меня хоть какое-то высшее образование! Молодая была – не училась, а потом...
– Почему не учились?
– Семья у нас большая. Младших братьев и сестер старалась прокормить. Отца у нас не было. Вот я и работала вместе с мамой то на заводе, то на стройке. А когда очнулась, когда все мои братья-сестры поженились да поразъехались, беззаботно махнув ручкой, то мне уже за тридцать перевалило. Они-то все у меня выучились, все школы и техникумы закончили, специалистами, значит, стали. Даже двое братьев высшее образование получили. Очень хорошо в жизни устроились. Вы не подумайте, я их не виню. Просто... как-то... Делаешь людям добро, а потом... а потом они тебя даже с днем рождения не поздравляют, совсем не звонят. Им сложно открытку прислать на Новый год, что уж говорить о том, как бы навестить меня или хотя бы устроить к себе на работу, купить мне что-нибудь нужное в дом. Вот такая жизнь. Все теперь далеко, все отдельно, мало кто в одном большом доме живет, как раньше, в старину было. Или хотя бы в соседних квартирах. Всех специально разделили, семьи разбили, всю клановость, общинность уничтожили, а вместе с ней и любовь к близким, заботу, благодарность и справедливость. В сорок лет я срочно выучилась на швею. Потом перестроечное время... опять голод, экономический кризис, маму сама похоронила... Всё одна да одна, сама да сама. И дворником работала, и кассиром. Потом смогла найти работу швеи на фабрике, потом сюда перебралась, когда фабрику закрыли. Всё же продаём иностранцам, ничего сами не производим, будто и страна у нас инвалидная, а не только люди. Никто в производство вкладываться не хочет, а если кто вкладывается, то это иностранные инвесторы, а они крутят-вертят нашей экономикой, как хотят. Всё своё хаем, а всё иностранное боготворим. Как всегда. К этому нас приучили, всю гордость у народа отобрали и растоптали. Да что же это я?! Заболтала вас?
– Нет-нет, – запротестовал Игорь Валентинович, – мне очень приятно с вами разговаривать.
– А вы чем занимаетесь?
– Кхм-кхм... – нащупав пистолет, прочистил горло Игорь Валентинович, – а я уже вышел на пенсию. Я – биохимик.
– Ой, как интересно! – всплеснула руками Ксения. – И что, вы хотите сказать, что работали по специальности?
– Более чем. Я ее даже преподавал в ВУЗе, у меня докторская степень.
– Боже! – Ксения в восхищении округлила глаза. – Вы меня пугаете.
– Почему?
– Не люблю докторов. Особенно со степенями, – засмеялась она, и Игорь Валентинович вскоре присоединился к ней.
Он смеялся легко, совершенно непринужденно. Наверное, в первый раз за последние двенадцать лет.