– Ксения... – позвал он, будучи уверенным, что произнес это вслух, но лишь с третьей попытки смог отдалённо расслышать собственный дрожащий голос: – Ксюша, Ксюша, очнись! Ты жива?
Он сильно потряс ее за плечо, и вскоре Ксения открыла обезумевшие глаза.
– Что случилось, Игорь?
– Взрыв, там какой-то мощный взрыв на улице.
Они одновременно перевели взгляды на разбитые окна, где увидели бегущих по улице людей.
– Я некрещёная... – промолвила Ксения, осеняя себя крестным знамением. – Не успела. Как ничего не успела в своей жизни. Господи, помилуй!
– Он не поможет.
– Почему? Всем людям помогает. Давай помолимся, а?
– Он тоже раб, не патриций, не тот, кто имел права по рождению. Его даже Понтий Пилат так назвал: «Esse homo!». В ином случае он избежал бы даже порки.
– Что ты! Бог с тобой! Я читала на эту тему и точно знаю: это имеется в виду, что он – сын человеческий, – цепляясь за остатки разума, заспорила Ксения, при этом судорожно вспоминая слова молитвы «Отче наш».
– Не знаю, кто и что там подразумевает, но я читаю, как есть.
Они решили повременить и посидеть на полу. Ксения пребывала на грани истерики. Особенно ее пугали пробегающие мимо ателье люди.
– Может, нам тоже, а?
– Нет, лучше переждать.
– Тогда расскажи мне что-нибудь, Игорь. Иначе я сейчас сойду с ума. Ненавижу долго ждать.
– Я тоже. Что ж... Коли уж зашла речь, то до сих пор essen – это "есть, вкушать, питаться". По-немецки. А это прямые наследники Римского права. Как теперь и весь мир. Вот мы и вкушаем плоть и кровь, питаем свои души humus-гумусом, почвой земной, глиной, из которой сотворены гомо – гоминиды. Humo – это "погребальные почести", humous – это "перегнойный", humana – "человеческие дела", человек, а humanitatis – это "человечество", humanismus – "гуманизм". В Риме человека называли mortalis – "смертный", подразумевая себя – патрициев, бессмертными, равными богам. Будь то граждане, принадлежащие господину-государю, будь то civil, принадлежащие Evil – все мы рабы, civilization, всё человечество. Раб ни тогда не мог, ни в настоящее время не может по собственной воле отказаться от своего господина, он может лишь поменять его. Тогда он получит новое гражданство – читай: холопство, рабство взамен чего-то. Взамен верности, результатов его труда, личных инвестиций или предательства прошлого господина. Вместе с этим он получит паспорт, как модель. Как патриции получали свидетельства того, что им принадлежит тот или иной раб, тот или иной плебей, скот с тавро-номером, сколько он стоит, где его женщина, сколько детей от него произведено и какому господину они приписаны. Свидетельства о рождении плебса до сих пор продаются в развитых странах. А sapien – это «на кухне», а homo = hemo = HEMO. Это не только гемо и гомо, с которых начинаются все слова, характеризующие «кровь», но еще можно по-русски прочитать: немо. Немой, значит, бесправный. Можешь читать по-латыни: nemo – это «никто». Вот тебе и получается, что Homo sapiens – это как «раб вкусный». Как хорошая еда, отличный, изысканный вкус, кухня. Как разумный подход к пище, амрита, амброзия, нектар, пища богов... Можешь, кстати, прочитать и как замысловатую анаграмму, к которой так любили прибегать в древности, и тогда ты получишь вместо sapiens – расиенс. Учитывая перевод слова раса или руса, например, с санскрита, как светоносный, лучистый, свет и всё в таком роде, то делай вывод.
– Всё это так странно, Игорь.
– Что, думаешь, фантастика? Или просто совпадения? Может, притянутые за уши факты? Нет, увы. И как последнее доказательство: сома – удивительный, опьяняющий и дающий силу напиток, описанный в древнеиндийской литературе. Иранцы называли этот божественный напиток "хаома" или "хэомо", или "haomo". Это идентичное название. Из чего он выжимался – никто из исследователей древних текстов, доступных общественности, так и не смог понять. Ты же наверняка знаешь выражения «вкусная и полезная пища» или «питаться нужно с умом»? Вот так и другие говорят о человечестве в целом – «умная пища».
– Другие... – обомлела Ксения. – Ты хочешь сказать, что...
– Я говорю это, чтобы ты не сошла с ума от того, что скоро увидишь. А ты это увидишь. Перед кончиной.
– Что? – сдавленно вскрикнула Ксения, зажав себе рот.