Не понимаю, что они нашли в нем, в этом Ферзене. Все — от мадам Антуанетты до дочки Дидро — были от него без ума; почему — для меня до сих пор остается загадкой. Высокий худой шатен, изящный, учтивый, одетый всегда с иголочки. Но было в нем что-то, что меня отталкивало. Что-то женское. Думаю, он был слишком хорош собой. Слишком изящен, слишком элегантен, слишком надушен. Всего в нем было чересчур много. Мне же нравятся мужчины, а не модные картинки. Я была спокойна, поскольку знала, что такая прекрасная особь никогда не снизойдет до гризетки. Весь двор, тем не менее, души в нем не чаял.
Он очень любил голубой цвет, цвет шведских драгун. Цвет, который королева объявила своим фаворитом.
Я знаю, что ему нравилось, когда она наряжалась в мои туалеты. Она казалась ему волнующей и трогательной. Он говорил, что Франция — гений мод и что неимоверно большие шляпы придают телу очаровательную хрупкость. Он смеялся от души, глядя, как головы Версаля носят на себе груз птиц, перьев, фруктов и цветов. Это тяжесть, говорил он, благодаря которой жизнь кажется легче. Он утверждал, что нет на свете ничего, кроме Версаля, ведь только здесь жизнь умеют сделать красивой и занятной.
Мадам Антуанетта всему этому несказанно радовалась. Ей нравилось чувствовать себя любимой, а я была рада видеть ее довольной. Она расцветала с каждым днем.
Как-то раз, будучи в доверительном настроении, она дала мне понять, что больше всего во мне и в шведе ей нравится манера вести себя и служить ей. Мы делали это естественно, открыто, без тени неуместного подхалимства.
Она стремилась к искренности, правде. Я неоднократно наблюдала, как Ферзен приветствует ее. Он делал это очень искренне; склонялся перед ней почтительно, но без намека на позерство. Этим он сразу завоевал доверие нашей королевы, ведь вокруг нее было так много фальши.
Больше всего ее раздражала настойчивость, с какой женщины старались ей подражать. В каком бы наряде она ни появилась — он тут же становился предметом вожделения всего двора. Женщины копировали ее туалеты, а модистки — мои модели!
Я знала нескольких Марий-Антуанетт. Первая исчезла довольно быстро. Она словно растворилась в воздухе, маленькая охотница в малиновом костюме, уступив место высокой, изящной женщине, более элегантной, но и более капризной. Она в мгновение ока раздражалась и подолгу отмалчивалась. Ее лицо морщилось в отвратительную гримасу недовольства, и она забавно поджимала губы. В такие моменты она выглядела озлобленной и некрасивой.
Она умела вогнать вас в краску одним только взглядом, окатить вас презрением и поставить на место, не произнеся ни слова. Она была само презрение. Непредсказуемая и тревожная.
Мало-помалу время стирает или искажает наши воспоминания. Моя память хранит как самые важные моменты моей жизни, так и самые несущественные. Погружаясь в те годы, я вновь чувствую те запахи, вижу те цвета. Повсюду был голубой цвет, целый океан голубого! Голубой цвет шведских драгун, голубая прюнель[58] королевы, голубой севрский фарфор Лувесьена… То была голубая пора моей жизни.
Глава 9
Я задремала в глубоком кресле, обитом серым шелком, напротив окна. Около шести часов Мари-Анж принесла мне горячего чая, моего любимого. Я никогда ни в чем не знала умеренности — даже в том, что касается чая.
Аделаида скоро придет. И мы, как в добрые старые времена, будем маленькими глотками пить обжигающий чай. Мы всего лишь две старые болтуньи. Я люблю Аделаиду и люблю, когда она приходит ко мне.
Аде… Наверное, никогда еще она не была мне так необходима. Бывают дни, когда все кажется постылым, наводит страшную скуку, голоса вокруг раздражают… А ее беседа умиротворяет. Утешает даже ее молчание.
Как-то раз она предложила мне поставить маленькую кровать по соседству с моей, чтобы быть рядом, не оставлять меня ночью одну. Она знает, что я почти не сплю, что призраки прошлого терзают меня. Я никогда не рассказывала ей об этом, но она это знает. Аде всегда все знает. Уже так много лет мы идем одной дорогой.
Когда, в самом начале моей популярности, я переустраивала «Великий Могол», то предложила ей место первой швеи. Но она отказалась, объяснив это отсутствием как большого желания, так и необходимой компетенции. Нужно уметь быть строгой к себе, а Аде не умела. Однако она могла мягко надавить, где нужно, и очаровывала даже самых несговорчивых клиентов. Думаю, она просто не поддавалась влиянию авторитетных особ ателье.
58