– И чем занята Мила? – наконец смог выдавить я из себя.
– Оооо... Фактически священнодействием. Она делает манты.
Желудок предательски заурчал, и рот наполнился слюной. Я слушал какую-то возню на другом конце и жутко завидовал язве.
– Вот что, – эфир снова заполнился насмешливым и хрипловатым голосом язвы. – Мне тут ультиматум выставили, либо я правдами и неправдами уговариваю тебя приехать, либо не видать мне мантов как своих ушей. Но я прям нутром чую, ты уже на все согласен.
– Да ты оракул, – улыбка расплылась по моему лицу. – Куда ехать-то?
– Записывай адрес... Но учти, придется зайти в магазин и купить себе пропуск...
Я бодрой рысцой отправился к остановке, слушая, что именно в качестве пропуска в рай желает видеть язва. Список оказался на удивление скромным и состоял в основном из сладкого.
Я заинтересовано рассматривал квартиру. Хм... Догадаться о том, что тут живет натура творческая, труда не составило. У окна стоит стол, на котором находилось просто невероятное количество разномастных кистей, тут же располагался мольберт, прикрытый тканью. У стены – несколько пустых рам и несколько картин. В противоположном конце комнаты за ширмой, выполненной в качестве японских вееров, стоит кровать, и все. Я пялился на ширму. Казалось бы, ну и что такого? Но мое больное воображение уже нарисовало мне, что могло бы происходить на этой кровати. А на ширме, закрывающей все это от реального мира, плясали бы тени сплетающихся тел... О, нет. Не сметь думать... Ладно... Хотя бы попытаться не думать. Больше задерживаться в комнате силы воли не хватило. И я пошел на кухню к Миле. Мила, приветливо махнув рукой, продолжала выкладывать на блюдо одуряюще пахнущую еду. За столом на уютном угловом диване сидит какой-то мелкий тип, он, робко кивнув и улыбнувшись, тут же стушевался. Надо же, какие мы нежные. Меня подтолкнули со спины в кухню.
– Заходите, гости дорогие, не стесняйтесь, располагайтесь, – беззлобно подшучивал Вик.
Через пару часов, наполнив желудок вкуснейшими мантами и выпив немного коньяка из пузатого бокала, я безбожно клевал носом.
Спать было неудобно, футболка на спине задралась и скрутилась валиком, кожа неприятно липла к кожаной поверхности дивана... Стоп! Дивана? Я резко сел. Где я? В неясном свете луны, пробивающемся сквозь неплотно задернутые шторы, я рассматривал чужую кухню. События последовательно выстраивались в свою логическую цепочку в голове. Значит, меня разморило, и я сплю на кухонном диване в доме Вика? Я тихо сполз с дивана, нащупав телефон, часы показывали три ночи, а за окном холодно. Лучше уж неудобный, случайно завоеванный до утра диван, чем высунуть нос на улицу. Я покрутился, пытаясь удобнее уместить свое тело на неудобном ложе. Но сон постыдно сбежал. На кухню легкой тенью скользнул Вик. Я притворился спящим. Глупо и по-детски. Зачем? Но поздно что-то переигрывать. Вик, примостившись на подоконнике, приоткрыл форточку, щелкнул зажигалкой. Потянуло сигаретным дымом.
– Привет, – раздался приглушенный голос Вика, он с кем-то говорил по телефону. – Я тебя разбудил? Мне не спится, я так скучаю, – голос парня, лишенный привычной насмешливой иронии, буквально таял от нежности.
Я, невольно слушая разговор, удивлялся, сколько тоски и страсти, сколько нежности звучит в голосе язвы.
– У меня словно ломка без твоих рук, я хочу тебя, хочу так, что не могу спать. Хочется выть, стонать и метаться. Я бы сейчас отдал полжизни, что бы почувствовать твои зубы на загривке. Схожу с ума, каждую секунду думаю о тебе, ищу в прохожих твои черточки... Когда же ты приедешь?
Я забыл, как дышать, слушая полузадушенные признания Вика, и завидовал тому, для кого Вик разливается бесконечной нежностью и так сходит с ума. Слушать дальше подобные излияния не хотелось, поэтому я демонстративно заворочался. Разговор прекратился. Вик, тихо попрощавшись, отключился. Я, потирая глаза, сел на диване. С подоконника раздалось ироничное:
– Я вот сижу и размышляю, какую плату взять с тебя за койко-место?
– Плату за это прокрустово ложе? Да за такой сон еще и доплачивать надо.
– Не ценишь ты моей доброты безмерной.
– Что ты, я просто шокирован. А почему меня не разбудили?
– Мила доверила мне твою непрезентабельную тушку, уж больно сладко она посапывала. Доверила тушку, а зря.
Тень с подоконника скользнула на диван ко мне.
– Я же и развратить могу дитятю ненамеренно, – Вик обрисовал кончиками пальцев скулу, резко развернул меня за подбородок к себе. И прошептал, едва касаясь губ. – Мало ли, что он тут увидит или услышит? Ты что-то слышал? – сквозь притворную ласку в голосе ясно прозвучала угроза.
– Можно подумать, тебе есть чем меня удивить, – фыркнул я в ответ, пытаясь унять сердцебиение.
– Можно и подумать, хоть это – не твой конек, – из голоса явно исчезла угроза, но ей на смену пришла ирония.
Надо ответить бы, но губы Вика в нескольких сантиметрах от моих собственных лишили возможности не то что говорить, даже думать внятно. И от него вкусно пахло карамелью и вишней. Но Вик уже встал. Обернувшись в дверях кухни, он сказал:
– Оставайся до утра, мой диван к твоим услугам.
С утра язва был на удивление притихшим. Легкая синева под глазами – значит, он так и не спал до утра. Интересно, с кем он так ворковал? Рыжая? Кривая усмешка дернула уголок рта в сторону. Судя по всему, Вик влюблен в нее по самую маковку. Почему от этой мысли так горько?
Вик, погруженный в свои мысли, на автомате варил кофе. Влажные после душа кольца волос лежали на шее, капельки воды скользили вдоль позвоночника, впитываясь в полотенце, обернутое вокруг бедер. Я нервно облизнул вмиг пересохшие губы. Эти капельки гипнотизировали. Я отвернулся к окну, глядя невидящим взглядом. Боже, эта картинка будет теперь мучить мое больное воображение. Перед носом звякнула чашка:
– Ваш кофе, милостивый государь. С чем изволите? Молоко? Сахар?
– Какой сервис, – нервно усмехнулся я. – Смотри, мне понравится, буду оставаться у тебя чаще.
– Пожалей свою нежную психику.
– Ты меня пугаешь?
– Пугаю? Наивный, я тебя искушаю. Ты же сейчас по сценарию кинешься мне доказывать, что напугать тебя невозможно. А я подло воспользуюсь твоей безголовой храбростью.
Вик уселся напротив и, пошленько подмигнув, отпил из своей чашки. Мне же не показалось? Со мной флиртуют? Я почувствовал себя так, словно ступил на тоненький лед, но любопытство не давало остановиться.
– И как воспользуешься? Раз уж решил откровенничать, так, может быть, до конца?