– Можно, – не стала спорить сестра. – Но ты зачем-то спускалась вниз.
– Просто не завтракала, – не стала отпираться я.
– Тогда составлю тебе компанию. Я уже ела, но кофе попью с удовольствием. Только сначала переоденься. Смотреть на тебя холодно.
– А тут есть ресторан?
– Конечно, – важно кивнула администратор, которая стала свидетельницей нашего разговора. – На минус первом этаже. Спуститесь по лестнице, и там не промахнетесь.
– Тогда давай остановимся на ресторане. Я и правда очень хочу есть. Вчера только обедала.
Женевьев кивнула и устроилась ждать меня на диванчике. Шубу она расстегнула, но снимать не стала.
Сестра была более фигуристой, нежели я. Ее платье сидело на мне свободно, но это совершенно его не портило. Да и меня, если честно, тоже. Длинное, в пол, светло-голубое, с воротником-хомутом из нежнейшей шелковистой шерсти, очень теплое и мягкое. Только переодевшись, я поняла, насколько мне было неуютно до этого.
Ресторан оказался вполне приличным и уютным, стилизованным под настоящий погреб. Единственное, что его портило, – отсутствие окон. У стен стояли бочки, а на специальных подставках лежали бутылки вина. Симпатично и мило. А то, что нет окон, даже к лучшему. Нет окон – нет морозных узоров, которые меня изрядно пугали.
Я заказала себе завтрак, а Женевьев – кофе. Сначала мы просто молчали. Прошло восемь лет с нашей последней встречи. Тогда сестра рыдала в три ручья и говорила, что ненавидит меня. Я и сама себя ненавидела. Это чувство не утихло и до сих пор.
– Зачем ты приехала, Валенси? – наконец произнесла сестра. – Правда, зачем? Мама с папой так много сделали, чтобы этого никогда не произошло. Бабушка последние годы доживала недалеко от тебя и оставила тебе наследство, чтобы ты ни в чем не нуждалась и, не дай боги, не сунулась сюда. Но ты все равно вернулась. Я не понимаю этих суицидальных наклонностей. Тебе жить надоело?
– Прости. – Я сглотнула. – Мне нужно было сбежать. И хотелось попрощаться с родителями.
– Им все равно. Как ни жестоко это звучит, но правда. Они не могут оценить твой поступок. А если бы могли, папа, как в детстве, устроил бы тебе порку.
– Еще я хотела увидеть твою дочку…
– Китти. – Черты лица Женевьев смягчились. – Она прекрасна, однако своим появлением ты и ее подвергаешь опасности. Ты выросла, Вал, но так и не перестала думать только о себе и собственных желаниях.
– Прости. – Я опустила глаза. – Все так плохо?
– Все еще хуже, чем ты себе представляешь. Пожалуй, в полной мере то, что случилось, осознала лишь мама, иначе не отослала бы тебя в этот же день. Она хотела заставить уехать и меня, но я думала, что сумею обратить колдовство вспять. Я думала, мы любим друг друга по-настоящему. Но… видимо, кто-то из нас врал. Ранион решил, что я. А может, даже себе не захотел признаваться. Или просто ничего нельзя было изменить. Даже в тот момент. Ты всегда казалась сильной.
– Я тогда была сильной, – поправка казалась важной. Слышать рассказ Женевьев было больно, и я с трудом сдерживала слезы. Знала, что будет тяжело, но не думала, что настолько. – Почему ты не уехала потом? Ну, когда поняла…
– Когда поняла что?
– То, что ничего нельзя исправить. Не говори, что еще любишь его, – я невесело усмехнулась. – У тебя муж, дочь.
– Дэвид всегда находился рядом и поддерживал меня. Не знаю, когда дружба переросла во что-то большее. Такой поворот оказался полной неожиданностью даже для меня. Перед нашей свадьбой ударил такой мороз, что в домах лопались стекла, метелища была жуткая. Я думала, город замерзнет и вымрет вместе с нами.
– Это сделал он?
– Да. Потом я нашла в себе силы поговорить с ним. Мороз отступил. Но мне до сих пор страшно. А не уехала, потому что он не позволил. Едва я паковала чемодан…
– Начиналась вьюга? – понимающе кивнула я.
– Да, три-пять бесплодных попыток. Тогда же, после свадьбы, он сказал, что хочет, чтобы мы жили в Сноухельме. Я, моя маленькая дочь, наше семейное счастье… Это заставляет его страдать. – На глазах Женевьев появились слезы. – Он говорит, что только это и ненависть позволяют ему почувствовать себя хоть чуточку живым.
– Ненависть ко мне… – прошептала я, сглотнув.
– Да, Вал. Он не выпустит тебя из города. И если я вызываю у него лишь горькие воспоминания о неудавшейся любви, то ты…
– Я вызываю ненависть. Он убьет меня?
– Ты же доехала до гостиницы. Сейчас на улице просто метет. Нет. Если бы он хотел убить, ты была бы уже мертва. Мне кажется, это для него слишком просто.
– И что мне делать?