Тут Фэб права, выходка гнусная, а главное — непонятная самой Молли. Она предала людей, любивших ее, и даже после года полицейского надзора и многих часов общественных работ так и не смогла объяснить, что подтолкнуло ее к этому поступку. Озарение пришло позже, на втором курсе Северо-Западного университета.
Дело было весной, перед экзаменационной сессией. Молли почему-то не находила себе места, не могла сосредоточиться и, вместо того чтобы заниматься, глотала один за другим любовные романы или пялилась на себя в зеркало и мечтала о прическе в стиле прерафаэлитов. Однако даже новый шиньон, на который ушли все карманные деньги, не принес ей радости.
Так все и шло, пока в один прекрасный день, покинув книжный магазин, она не обнаружила в кармане калькулятор, за который и не подумала заплатить. К счастью, к тому времени Молли успела достаточно повзрослеть и поумнеть, потому и ринулась обратно, чтобы вернуть калькулятор, а потом отправилась к университетскому психологу…
Фэб вернула сестру к действительности, с шумом отодвинув стул.
— А в тот раз… — начала она, вскакивая.
Молли съежилась, хотя знала, что рано или поздно дело дойдет и до этого.
— …когда на твоей голове появился этот ужасный «ежик»… два года назад…
— Ничего ужасного, последний крик моды, все носили…
Фэб не позволила ей продолжить:
— Так вот, тогда ты остриглась едва ли не наголо, а потом взяла и выбросила на ветер пятнадцать миллионов долларов!
— Ну… положим… это всего лишь совпадение…
— Ха!
В пятнадцатимиллионный раз Молли объяснила, почему сделала это:
— Деньги Берта душили меня. Мне необходимо было окончательно порвать с прошлым и стать свободной.
— И нищей!
Молли улыбнулась — Фэб никогда не признается, что понимает, почему сестра без сожаления рассталась с наследством.
— Ах, Фэб, какая ты пессимистка! Постарайся увидеть в этом хоть что-то хорошее! Почти никто не знает, что я рассталась с деньгами, и считают меня чудачкой и скрягой, предпочитающей водить подержанный «жучок» и жить в квартирке размером с кладовку.
— Которую ты обожаешь.
Молли не пыталась это отрицать. Мансарда была самым бесценным ее имуществом, и она с гордостью сознавала, что платит по закладной деньгами, заработанными собственным трудом. Только тот, кто, подобно ей, рос, не имея дома, который можно было бы назвать своим, был способен ее понять. Однако Молли решила сменить тему, прежде чем Фэб снова начала читать ей нотации.
— Жевастики сказали мне, что Дэн огрел мистера Ограниченность десятитысячным штрафом по пустой голове.
— Зря ты так. Нехорошо. Кевин вовсе не ограниченный, просто…
— Просто у него узкий круг интересов?
— Честно, Молли, не понимаю, почему ты так его не любишь? Ведь за все эти годы вы едва обменялись десятком фраз.
— Чисто инстинктивно. Стараюсь избегать людей, зациклившихся на футболе.
— Знай ты его лучше, наверняка любила бы не меньше, чем я.
— Ну разве не поразительно, что он, как правило, встречается с женщинами, неспособными и трех слов связать по-английски? Впрочем, в этом есть кое-какие преимущества — ничто так не мешает сексу, как осмысленная беседа.
Фэб невольно рассмеялась.
Хотя Молли по давней привычке почти ничего не скрывала от сестры, она стойко молчала о своем увлечении защитником «Старз». Мало того, что это позорно и унизительно, так еще Фэб наверняка поделится новостью с Дэном, а это уж совсем ни к чему. Зять горой стоит за свояченицу, и у мужчин неженатых, да еще с нормальной сексуальной ориентацией, не слишком много шансов подобраться к Молли.
Беспрепятственно общаться с ней может только примерный семьянин или голубой — это Дэн еще кое-как терпел.
И тут в комнату ворвался он сам — голубоглазый светловолосый гигант. Время было благосклонно к Дэну Кэйлбоу, и за двенадцать лет, что его знала Молли, немногочисленные морщинки лишь добавили обаяния мужественному лицу. Он обладал свойством выделяться в толпе и словно излучал надежность и уверенность.
Когда Фэб унаследовала «Старз», Дэн был старшим тренером команды. На беду, новая владелица ничего не понимала в футболе, и Дэн незамедлительно объявил ей войну. Первые битвы были настолько свирепыми, что Рон Мак-Дермит как-то даже отстранил Кэйлбоу от работы за оскорбление Фэб. Но недаром говорится, что от ненависти до любви — один шаг. Не прошло и полугода, как ярость превратилась в нечто совершенно противоположное.
Молли втайне считала, что именно о таких пылких чувствах складывают легенды и поют баллады. Она решила, что, если ей не посчастливится встретить свою судьбу, пережить то же, что связывало сестру с Дэном, тогда ей вообще ничего не надо, лучше остаться одной. Только Великая Страсть была нужна Молли. Великая Страсть, ха! Да скорее Дэн отменит наложенный на Кевина штраф и зимой расцветут розы!
Зять привычно обнял Молли за плечи. Стоило Дэну очутиться в кругу родных, как он обнимал за плечи того, кто стоял поближе.
У Молли сжалось сердце. За эти годы она не раз встречалась с хорошими, порядочными парнями и даже пыталась убедить себя, что влюблена в кого-то из них, но быстро трезвела, стоило лишь осознать: никто из них и в подметки не годится Дэну. Да что там «в подметки» — их даже жалким его подобием не назовешь! Постепенно Молли заподозрила, что вероятность встретить второго Дэна близка к нулю.
— Фэб, я знаю, тебе нравится Кевин, но на этот раз он зашел слишком далеко.
Тягучий выговор уроженца Алабамы всегда становился заметнее, когда Дэн был чем-то расстроен.
— Именно это ты говорил в тот раз, — отмахнулась Фэб. — И тебе он тоже нравится.
— Не понимаю! Для него нет ничего важнее игры в «Старз». Почему он из кожи вон лезет, чтобы все пустить по ветру?
— Тебе лучше знать, — мило улыбнулась Фэб. — Недаром ты едва не доконал команду, прежде чем появилась я!
— Должно быть, ты меня с кем-то спутала.
Фэб рассмеялась, и мрачная гримаса на физиономии Дэна сменилась откровенно интимной улыбкой. Правда, улыбка эта тут же померкла.
— Не знай я его лучше, посчитал бы, что он одержим дьяволом.
— Дьяволицами, — поправила Молли. — С иностранным акцентом и сиськами восьмого размера.
— Не забывай, подобные вещи — неотъемлемая часть имиджа футболиста, как крем на торте, — возразил Дэн.
Молли, не желая ничего больше слышать о Кевине, быстро чмокнула зятя в щеку.
— Ханна ждет. Привезу ее завтра днем.
— Только не позволяй ей читать утренние газеты.
Ханна сильно переживала, когда репортеры ругали «Старз», а новость о штрафе Кевина, несомненно, вызовет негативные отклики прессы, и это огорчит девочку.
Молли помахала на прощание родственникам, зашла за Ханной, поцеловала племянников и отправилась домой. Автострада была забита машинами. Наверняка пройдет не меньше часа, прежде чем она вырулит на дорогу в Эванстон, старый городок на Северном Берегу, где располагались и ее альмаматер и нынешний дом.
— Слайтерин! — обругала она мерзавца, посмевшего подрезать ее.
— Грязный паршивец Слайтерин! — вторила Ханна.
Молли усмехнулась. Слайтеринами звались плохиши из книг о Гарри Поттере, и Молли превратила имя в довольно приемлемое ругательство, которое без опаски можно произнести при детях. Ничего удивительного, что оно быстро вошло в лексикон сначала Фэб, а потом и Дэна.
Краем уха прислушиваясь к щебету Ханны, перечислявшей события сегодняшнего дня, Молли вернулась мыслями к разговору с сестрой и тем временам, когда она вошла в права наследования.
По завещанию Берта команда «Чикаго старз» отходила к Фэб. Все, что осталось после ряда неудачных вложений, перешло к Молли, и поскольку та была несовершеннолетней, Фэб управляла ее состоянием, пока оно не возросло до пятнадцати миллионов долларов. Достигнув двадцати одного года и получив диплом журналиста, Молли обрела и огромное состояние, позволившее ей вести полную роскоши и неги жизнь в шикарных апартаментах на чикагском Золотом Берегу.