– Чем могу помочь, господин инспектор? Поскольку я не помешан на иерархии, то не обращаю внимания на ее ошибку.
– Отсюда только что вышла молодая женщина в сером пальто и желтом свитере. Видели?
– Да.
– Она заходила подкраситься или позвонить?
– Позвонить.
Я смотрю на кабины и вижу, что в них автоматические аппараты, то есть звонящие сами набирают нужный номер. Черт! Ничего не получится.
– Вы знаете, по какому номеру она звонила?
– Нет..
Я делаю свою праздничную улыбку, которая заставляет красавиц сообщать мне, что муж уезжает на охоту, она остается одна, а ключ будет под половичком.
– Кажется, в этом фамильном склепе развлечений маловато, верно? Так что вы – просто чтобы развлечься – немного прислушиваетесь к болтовне красивых куколок?
Она краснеет.
– О, месье!
– Послушайте, – говорю я ей, – бывают случаи, когда любопытство – это достоинство. Может быть, вы уловили обрывки фраз, даже сами того не желая... Уверен, что у вас хорошая память.
– Ну...
– Она разговаривала с мужчиной?
– Не знаю... Она говорила не по-французски... Моя злость вмиг поднимается к горлу. Должно быть, мое лицо показывает температуру лучше термометра, потому что мадам Пипи непроизвольно отшатывается. Таковы все женщины. Чешут языком, чтобы показаться интересными, а в подавляющем большинстве случаев сказать ничего не могут.
Я собираюсь подняться, бросив на почтенную женщину последний грозный взгляд, когда та, собрав храбрость в кулак, чтобы она не упала, говорит мне:
– Не знаю, на каком языке она говорила, но постоянно повторяла в разговоре одно французское слово..
– А, – шепчу. – И что это было за слово?
– Гриб.
– Пардон?
– Гриб.
Это меня удивляет.
– Гриб?
– Да.
На этот раз я оставляю мадам Пипи.
Хелена кладет в рот устрицу. Отличная идея. Я сажусь недалеко от нее и заказываю то же самое.
Жуя, я любуюсь ею. Не устрицей, конечно, а Хеленой. С моего места ее видно в три четверти оборота. Приятное зрелище. Какой профиль! А к нему есть еще второй, под пару! Жаль, что она занимается темными делишками...
Я высасываю свой стаканчик пуйи.
В конце концов, нет никаких доказательств, что она запачкалась. Заподозрить ее заставила нас, патрона и меня, простая дедукция. Может, рядом с ней Белоснежка покажется дешевой потаскушкой...
Вот только один факт противоречит этому оптимизму. Я не думаю, что можно отнести на счет случайности одновременное присутствие в ресторане Хелены и курчавого со взглядом слепого.
В общем, как говорится, поживем – увидим.
За десертом происходит нечто новое: за столик милашки садится красавчик. Это высокий блондин лет сорока, похожий на донжуана из немого кино.
Он начинает что-то нежно нашептывать Хелене, а та, кажется, млеет от его трепа и награждает его улыбками размером с почтовую открытку. Он суетится, делает деликатные жесты, не помнит себя... Еще немного, и он выпьет воду из вазы с цветами...
Если дела пойдут на такой скорости, они скоро отвалят; им нужно многое сказать, а еще больше сделать наедине...
На всякий случай я расплачиваюсь и возвращаюсь в мою машину. И правильно делаю. Не успел я сесть за руль, как появляются они.
Слежка возобновляется, но ненадолго. Парочка останавливается на улице Курсель и заходит в неброский дом, кажущийся мне одним из тех местечек, куда месье и дамы, не состоящие между собой в браке, приходят поиграть в папу-маму. После того как они вошли в дверь, я считаю до шестидесяти – это наилучший способ сделать минуту – и нажимаю на ручку двери.
Как и предполагал, я оказываюсь в просторном холле, застеленном коврами и заставленном кадками с растениями. Появляется дама слишком респектабельного вида... Она выглядит дамой-патронессой с легкой примесью вульгарности.
– Что вам угодно? – спрашивает она.
– Спальню, – отвечаю.
Она принимает шокированный вид монашки, которой показали порнографические фотографии.
– То есть комнату, – поправляюсь я.
Она больше не колеблется и шепотом спрашивает:
– Вы пришли по чьей-то рекомендации?
– Разумеется.
– По чьей?
– Кузена велосипеда Жюля. Знаете такого? У него штаны разорваны на локтях...
– Месье! – задыхается дама. – Я прошу вас выйти...
Здесь приличный дом!
– Да что вы говорите! – отвечаю я, оглядывая интерьер. – В чем еще вы хотите меня убедить? В том, что шум моря мешает рыбам спать? Мне нужна комната, для меня одного. И еще. Не то чтобы у меня были постыдные наклонности, но эта комната должна находиться рядом с той, где сейчас голубки, которые только что вошли, понятно?
Она проявляет не больше энтузиазма, чем мешок с мукой.
Тяжелые болезни лечат сильными лекарствами, и я сую ей под нос мое удостоверение.
Тут она реагирует. Ее манеры дамы-патронессы испаряются и уступают место очень человеческим чувствам: страху и настороженности.
– В... в чем дело? – спрашивает она.
– Предлагаю маленькую сделку, – отвечаю я. – Мне надо побольше разузнать о только что вошедших сюда людях. Вы облегчите мне работу, а в обмен я забуду ваш адрес, сечете?
Она утвердительно кивает.
– Долго сюда ходит эта парочка?
– Пару недель...
– Часто?
– Два-три раза в неделю.
– Вы их знаете?
– Нет. Когда они собираются прийти, месье мне звонит во второй половине дня.
– Они проводят здесь всю ночь?
– Да.
– Ладно, проводите меня в соседнюю с их комнату. Через несколько минут я нахожусь в уютной комнатке, обставленной с большим вкусом. Хозяйка дома указывает мне на картину, изображающую грушу на тарелке.
– За картиной есть дыра, через которую вы сможете наблюдать, – говорит она и отваливает.
Я поднимаю картину и вижу, что стена в этом месте действительно продырявлена. Дырка позволяет охватить взглядом всю комнату.
То, что я вижу, превращает мой спинной мозг в апельсиновый сироп. Красотка Хелена, нисколько не ломаясь, раздевается перед своим партнером, делающим то же самое.
Я своими глазами убеждаюсь, что ее формы полностью соответствуют тому представлению, что я о них составил. Она стройная, гибкая, ее бедра гармонично изгибаются. Короче, чтобы достойно описать ее, нужен талант Пьера Луи.
Боюсь, мои зенки вылезут из орбит и мне придется обращаться к врачу.
Но даже если мне грозит опасность ослепнуть, я не упущу такое зрелище.
Хелена растягивается на спине. Ее кожа белая, как некоторые богемские вазы, груди упругие и просто созданы, чтобы их брали мужские руки. Разметавшиеся волосы окончательно придают ее образу умопомрачительный характер. Я говорю себе, что если еще секунду простою у глазка, то изнасилую остров Сите.
Я опускаю картину и иду к своей машине за оборудованием, которым запасся. Это маленький магнитофон нашего производства, способный работать в любых условиях. Я его подключаю и настраиваю. Теперь надо чем-нибудь прижать аппарат к стене. Беру телефонную книгу и раскрываю ее на середине, чтобы лучше служила подставкой моему магнитофону. Включив запись, я позволяю себе закурить «Голуаз».
Можно немного расслабиться: от меня не ускользнет ни единый вздох малышки Хелены. Мне кажется, эта запись пойдет даже без горчицы. Некоторые любители отдали бы за нее целое состояние!