- Если бы я не был столь добропорядочен, - произнес он хрипло, - я бы отнес тебя в постель и любил тебя, пока ты не стала бы умолять о том, чтобы остаться со мной. Но ты ведь все еще девственница, так?
- Да, - ответила она еле слышно.
- И все это из-за меня, да? - прошептал он. Норин закусила губу.
- Ну и самомнение.
- Я горю желанием быть любимым, быть желанным, быть нужным... Ты показала мне рай, а потом изгнала в ад, и все ради работы!
- Да нет, совсем нет, - быстро возразила она, касаясь его губ, его щек, его носа. - Не ради работы. Я люблю тебя!
Какие сладкие слова! Он и не надеялся услышать их после вс.ех обид и страданий, что причинил ей.
Норин оторвала свои губы от его.
- Ты должен отпустить меня, - прошептала она жалобно.
- Почему?
Она с ума сходила по этому глубокому нежному голосу, звучавшему совсем рядом с ее ухом!
- Чтобы ты мог понять, что чувствуешь. Пауза, тишина, молчание. Он смотрел в ее огромные грустные глаза.
- Что я чувствую? - переспросил он. Норин кивнула, и Рамон тихо вздохнул.
- Разве ты не знаешь? - удивился он. - А Изадора знала. И всегда упрекала меня за это. Я ведь тебе говорил.
- Ты говорил, она считала, будто тебя тянет ко мне, - согласилась девушка, - физически.
Он мягко рассмеялся.
- Физически? - Его взгляд скользнул по ее лицу. - Есть такая песня, Норин, - произнес затем Рамон нежно. - Она даже получила "Грэмми". Я не умею петь, но в ней говорится, что мужчина, если он действительно любит, видит в глазах любимой женщины своих нерожденных детей.
- Да, - пролепетала она в ответ, дрожа всем телом не столько от этих слов, сколько от того, как он их произнес.
- К стыду своему, я видел своих сыновей в твоих глазах с того самого дня, как встретил тебя на кухне в доме Кенсингтонов, - он перешел на шепот, заставивший ее покраснеть, - а я был женат. Какая же это пытка, так грешить и не уметь покаяться. - Он закрыл глаза. - Я расплачивался за этот грех и заставил расплачиваться тебя. Да и сейчас на нас висит это проклятие.
Норин смотрела на него широко раскрытыми глазами.
- Ты хотел жениться на мне, потому что любишь? - спросила она хрипло чуть позже.
- Да, - ответил он, и его прямой взгляд подтверждал эти слова. - Я всегда будут любить тебя. Буду любить всем сердцем, всей душой, буду любить всю свою жизнь.
И она почувствовала, как слезы подступили к глазам, как они покатились по щекам. Одна, другая, третья, жгучий и бесшумный поток...
- Не надо, - шептал он, вытирая ее слезы поцелуями. - Ну что ты... Не плачь. Хочешь уйти, так я не буду тебя останавливать. Но мы хотя бы должны видеться... - Рамон вздохнул. - Я же люблю тебя и отдаю отчет в каждом сказанном слове. Я хочу провести вместе с тобой всю оставшуюся жизнь. Я хочу, чтобы у нас были дети.
- Я тоже хочу детей, - призналась Норин.
- Думаю, нам стоит сыграть свадьбу как можно скорее.
- Правда? Рамон кивнул.
- У тебя есть такая странная склонность - убегать, - пояснил он, улыбаясь. - Может, став моей женой, ты согласишься остаться дома.
Ее пальцы теребили густые волосы у него на висках.
- Я могла бы немного подрабатывать. Рамон пристально прсмотрел на нее.
- Пока не появятся дети?
- Да, и потом, когда пойдут в школу. Я люблю свою работу. .
- Ну, конечно, только все это не так уж просто, тебе придется меня задобрить.
- Так? - прошептала она, наградив его поцелуем.
Он с готовностью отозвался на него и оторвался от нее лишь тогда, когда их тела будто пронзило молнией.
- Дорогая, такие поцелуи очень опасны, - проворчал Рамон. - Нас обвенчают в церкви. На тебе будут белое платье и фата. А потом наступит наша ночь.
Румянец покрыл щеки девушки.
- Многие считают, что она уже была, я слышала от Брэда.
Рамон вопросительно поднял брови:
- Он снова заходил?
- На несколько минут. - Она улыбнулась. - И прежде чем ты сделаешь необоснованные выводы, запомни, он по уши влюблен в одну женщину из больницы, не в меня. - Норин говорила быстро, без пауз, не давая Рамону даже вставить слово. - Мы просто друзья. Так всегда и было.
- Отныне вам лучше быть друзьями на расстоянии.
- Да ты ревнуешь!
- Очень, - он снова ее поцеловал и поставил на ноги. - Знаешь, что-то я устал. Но обещаю после свадьбы перенести тебя через порог.
- Ловлю на слове, - и она улыбнулась ему широко, открыто. Радость переполняла Норин до краев.
Они объявили дату свадьбы - в День Святого Валентина, обсудили все до мелочей, и страх и беспокойство Норин растворились в праздничной суете. Самой большой неожиданностью для нее явился восторг, который вызвало их сообщение у тети и дяди. Мэри сразу же взяла на себя подготовку к свадьбе и за неделю уладила все: и приглашения, и пирог, и сам прием. Норин восхищалась ее организаторскими способностями. Они сблизились с тетей как никогда - тем более, что Рамон на время помолвки отправил ее жить к Кенсингтонам. Он заявил, что настаивает на соблюдении обычаев и не допустит никаких слухов, могущих в дальнейшем омрачить их семейную жизнь.
Новые отношения действовали благотворно на них обоих. Норин расцвела и стала еще прекраснее. Над Рамоном подшучивали коллеги, но он держался стоически. Несколько раз он приглашал Норин на ужин и всегда был корректен и предельно вежлив. Однако в глазах его полыхал такой огонь, что у девушки замирало сердце.
Вечером накануне венчания, когда Норин уже открывала дверцу машины, чтобы выйти из нее, Рамон рукой преградил ей путь.
- Ты с каждым днем волнуешься все больше, - произнес он мягко и ласково сжал ее пальцы. - Объясни, почему.
- Я не так много знаю о мужчинах, - призналась девушка. - Все получится? То есть ты смотришь на меня так, будто можешь проглотить целиком, и я не уверена, что тебе не покажется мало.
Он добродушно усмехнулся.
- Тебя будет достаточно. Но признаюсь, у меня тоже есть опасения... за тебя.
- За меня? -. Она подняла взгляд.
- Твоя невинность пугает меня. Я боюсь причинить тебе боль.
Норин доверчиво прижалась к нему.
- Это меня совсем не беспокоит.