И дед вдруг понял, что это все.
Сорок дней прошло со смерти младшенького. Бабку тогда отхаживали, успокаивали, но бабам проще. Бабы могу рыдать и плакать…
Дед же молчал и внутри него умирал, бился, корчился чудовищный вой.
Словно еще живой Юрка умирал там, в этой пустоте, сейчас. И кричал от боли. И ему было не помочь.
Тоска. Он встал тогда и пошел. В сердце гнулась и торчала длиннющая, с полнеба, стальная игла.
Юрка, непутевый. Юрка.
Младшенький. Любимый.
Вызвали скорую. Сделали укол от сердца. Живи, дед. Как?! Живи, как хочешь.
И теперь это кладбище. Свежепокрашенная железная оградка, застывшие наплывы голубой краски. Земляной холмик. Не уральская земля, коричневая. Не сладкая. Не родная. Стакан с водкой. Черный хлеб. Памятник, выкрашенный голубой краской.
И фотография в овальной рамке.
Юрка на ней был какой-то другой. Не ту выбрали, подумал дед. Непохожий на себя он здесь был. Словно человек на фотке знал, что уже умер.
Дед повернул голову к старшему внуку – молодому, красивому.
"Вот, Лешка, пришел я к сыну, а он смотрит на меня и не встает", – сказал он внуку. Без всякого надрыва, просто. Алексей передернулся. Эх, дед. Ну что ты…
И дед замолчал.
* * *
Раньше ты выбирал ему машинку – вот эту, синюю! И чтоб большие колесики.
А сегодня выбираешь ему гроб.
Юрка. Эх, Юрка.
Мы сыны батрацкие, мы за новый мир
Щорс идет под знаменем
красный командир
В голоде и в холоде
жизнь его прошла
но недаром пролита
кровь его была
эээээ, э-э, кровь его была*
===
* «Песня о Щорсе», музыка Матвей Блантер, слова Михаил Голодный.
7. Наш звездолет
"Стажеры", Стругацкие. Что делает мир Полдня таким реальным? Работа. Вот это ощущение, что пока люди вокруг едят, шутят, выясняют отношения, носят свои пиджаки, где-то там, за кадром, идет гигантская, мощная, неумолимая работа всего человечества; работа, направленная вперед, сквозь парсеки и препятствия, сквозь боль, тернии и даже самих творцов, сквозь километры и километры ледяной космической пустоты, сквозь астероидные пояса, галактики и туманности, туда – в глубину космоса. К далеким и ярким звездам. К сияющей и великой цели, ради которой стоит жертвовать жизнью и здоровьем, и душевным спокойствием, и сном, и отдельной человеческой мечтой, и чем-то еще.
На первый взгляд работа эта незаметна, ее словно нет. Читаю сейчас Стажеров. В кадре опять кто-то шутит, читает книги, охмуряет девушку или ловит ворон, ничего явного, но все время пятками, мышцами, всем телом ощущается вибрация, настолько гулкая, что отдается в кость. Эта вибрация живет в тебе. В каждой частичке твоего тела.
Ты и есть эта вибрация.
Словно все люди находятся на палубах огромного космического лайнера, и где-то далеко за стеной и переборками работает мощный тысячереакторный двигатель. Это идет работа будущего. Наш космолет вперед летит. Время – вперед. Интересно. В детстве у меня тоже было такое ощущение. Только не в книге, а наяву. Я ощущал эту работу, эту палубу пятками и всей душой…
Шли восьмидесятые годы. Мое детство.
Кто-то тогда жил в "совке". Мучился от дефицита и мечтал свалить в Америку. Я нет.
Я жил в корабле, летящем в будущее.
Я не дергался и не торопился.
Я рос и умнел. Читал книги и занимался спортом. Играл с друзьями и один. Ел манную кашу с комками, мандарины раз в год, холодные макароны в школьной столовой, больше похожие на трубопрокат, чем на еду. Я знал: все трудности временны.
Однажды придет мое время встать в ряды экипажа. Занять свое место по штатному расписанию. Перенять рычаги и штурвалы из умирающих рук.
И когда придет это время, я буду достоин великой чести.
О, капитан, мой капитан.
Я как-то даже в этом и не сомневался…
Наш звездолет вперед летит.
Иногда этого ощущения мне очень сильно не хватает.
8. Песнь Земли
Как я в детстве боролся за экологию.
Нижневартовск, зима. Вышел я гулять, мороз под тридцать, а во дворе синий "жигуль" греется. Без водителя. Двери закрыты, двигатель тарахтит. Этот жигуль мне сразу не понравился. Выхлопные газы, вспомнил я увиденный по телевизору документальный фильм. Много документальных фильмов, особенно о капиталистах. Они отравляют атмосферу. И до катастрофы осталось всего ничего. А тут она стала еще ближе! И все из-за одного водителя, который завел вредный двигатель и ушел домой, чтобы не мерзнуть. А тут выхлоп, и прямо на белый снег черные хлопья оседают.
Ужас.
Я прямо видел, как столбик, показывающий загрязнение атмосферы Земли, лезет вверх, играет музыка Чайковского "Смерть лебедя", а трагический голос диктора сообщает, что до гибели всего живого на Земле осталось шесть… пять… четыре… три минуты…