- Я в лагерях таких как ты на елде пачками крутил! Понял?! Киляй сюда! На цырлах, блин! А то опять по сто второй пойду!..
На Тихона с удивлением обернулся какой-то мужик с чемоданами и резко убыстрил шаг, но, главное, бомж наконец прекратил ковыряться в мусоре и, прихватив ударившую его бутылку, стал выбираться с платформы. Вскоре он стоял перед Шрамом. - Ну? - По всему было видно, что бомж не очень то боится угроз. - Вот так бы сразу... - Миролюбиво улыбнулся Тихон, пытаясь не показать какое действие оказывает на него запах бомжа:
- Кента я ищу. Бешеным кличут. Не видал?
- По делу ищешь, или как?
- Какие у нас с ним дела - тебе лучше не знать... - И Шрам зло прищурился:
- Но базарят, что он тут с вашим братом какие-то макли крутит. - Как его, говоришь, звать-то? - Нахмурился бомж. - Бешеный. - Не. Не слышал... Бомж покачал головой. - А может память тебе поправить? - Коростылев угрожающе сжал кулак и слегка отвел руку, словно бы для удара. Но бомж резво отступил на шаг и, хитренько улыбнувшись, внятно проговорил:
- От водочки не откажусь... Рассмеявшись в голос, Тихон чуть было не хлопнул обитателя подвалов по плечу:
- Ну, ты крученый!.. - Жизнь такая. - Посетовал бомж. - Как звать-то тебя?
- Колей. - Ладно, Коля, веди. Где тут водка дешевле. Пока Коростылев покупал спиртное и закуску, бомж стоял поодаль и наблюдал за действиями Тихона.
Конечно, тут был риск, что Коля вдруг откажется от общения, и Шрам останется с бутылками и хлебом. Но лишними они не будут: уже имея такую приманку, будет легче установить контакты с другими бомжами.
Коля с деланным равнодушием курил подобранный тут же чинарик, и уходить, вроде, не собирался. Увидев, что Шрам затарился, бомж подхватил пакет и бодро зашагал прочь, приглашая Коростылева следовать за собой. Пройдя под железнодорожным мостом, Коля углубился во дворы и, немного поплутав по ним, остановился у подъезда дома сталинской постройки. Подождав Тихона, он зашел в подъезд и начал спускаться в подвал. Шагая вниз по ступенькам, Шрам не мог понять, откуда же идет эта вонь: от его нового знакомого, или из подземелья. Решив, что это не так уж и важно, Коростылев продолжил спуск.
Протиснувшись сквозь прутья решетки, преграждавшей вход в подвал, Тихон едва сдержал позыв к рвоте. Воздух здесь был настолько пропитан запахом испражнений, мочи, годами не мытых тел, что выдержать его можно было лишь в противогазе. Но противогаза у Коростылева не было, к тому же, Коля спокойно шел впереди, никак не реагируя на окружающие миазмы.
Вскоре из-за поворота показалось пятно света. Коля остановился:
- Пришли.
В этом помещении прямо на полу лежали груды тряпья, очевидно собранного на помойках, стулья без спинок служили столами. На них стояли одноразовые пластиковые стаканы, тарелки. Было даже насколько вилок. Все это освещала тусклая электрическая лампочка, которой соорудили из газеты подобие абажура. Из угла доносилось чье-то натужное сопение и хриплый кашель. Еще где-то храпели. Не сразу Тихон понял, что за ним наблюдают. Но внезапно его глаза выделили на фоне тряпок что-то чужеродное. С первого взгляда это можно было принять за пуговицы, но они пошевелились, под ними открылся беззубый рот и смачно зевнул. - Шо за пашшажир? - Сказал этот рот. Теперь Тихон рассмотрел, что это закутанный до бровей старик. Его борода и волосы сливались с фоном, и найти его целиком было сродни разглядыванию загадочной картинки: найди среди тряпок человека.
Присев на ящик, который показался Коростылеву наименее грязным, он смахнул со стула все тарелки, расстелил газету и поставил на неё бутылку. Коля пристроился рядом. - Ну, чо? Побазарим? - Спросил Коростылев. - Отчего ж не побазарить. - Осклабился Коля:
- Разливай.
Пока Тихон открывал "Московскую", старик-бомж что-то прошамкал. Отвали, старый! - Шикнул на него Коля:
- Ишь ты, водки захотел! Перебьешься... Старик опять зашлепал губами, недовольно заворочался. - Не обращай на него внимания, - Повернулся Коля к Коростылеву:
- У него ноги гниют, вот и не выходит. Все сдохнуть никак не может. Лежит, как бревно. Кормишь его, срать носишь, а пользы нет... На это старый бомж гневно замахал руками и запустил в Колю пустой консервной банкой. Снаряд пролетел мимо, ударился о стену и затерялся в чьей-то постели. Тихону водки для умирающего было не жалко. Но образ "мокрушника" не давал это сделать напрямую, и Шрам решил подождать, пока не представится удобный случай. - Ну что, давай! - Коля протягивал Тихону стакан. Налив его почти доверху, Коростылев плеснул слегка себе:
- За знакомство.
Не ответив, Коля приложился к стакану и в два глотка его опустошил. Тихон лишь символически пригубил. - Эх, хороша, подлюка! - Выдохнул Коля:
- Как, говоришь, твоего друга-то величают?
- Бешеный. - Слыхал... - Очевидно, спиртное действительно радикально улучшило память бомжа. - Чего слыхал?
- Шоркался он тут... К Кривому подкатывал. К Шмуле. - А где они?
- Кто ж их знает? - Пожал плечами бомж. Тихон скорее угадал, чем увидел это движение. - Они с Казанского. Там их территория. Там и искать надо. - Да пиждишь ты вшо! - Вдруг необычно ясно послышалось с места, где лежал старик. - Заглохни! - Крикнул Коля и встал, собираясь делом заставить молчать не в меру разговорчивого бомжа. - Сядь! - Рявкнул Тихон:
- Говори, старый. - Этот твой Пэшэный тут уж нешколько дней ошиваетша. - Быстро заговорил старик:
- Колька шам говорил, што и ш ним он рашговаривал. Токо Колька трушоват.
Ноги у него пока быштрые, вот и косит под шмелого... А Бэшэный какое-то дело шадумал. Наших подбивает. Обешшал жаплатить хорошо... Та-ак! - Тихон, прищурившись, посмотрел на Колю. Тот съежился под взглядом Шрама и попытался бочком соскользнуть со своего ящика. - Сидеть, я сказал! Бомж замер.
Взяв водку, Коростылев подошел к старику и протянул ему бутылку. Из тряпья вылезла тонкая рука, покрытая нарывами и коростой, и схватила подарок.
Приложив горлышко к губам, бомж довольно забулькал. - А с тобой, фуфлогон, я сейчас по-серьезняку базарить буду. - Зловеще оскалил зубы Тихон:
- А будешь туфту пороть, я твои быстрые ноги повыдергаю! Понял!?
- А ты меня на "понял" не бери! Бешеный - мужик круче тебя будет. Огрызнулся Коля. - Круче?! - Расхохотался Коростылев:
- А ты это видел?
Тихон резкими движениями стал разматывать бинт на среднем пальце. Оторвав последний слой вместе с прилипшей коркой крови, он показал Коле свежую наколку: перстень с проколотым кинжалом пиковой мастью. Половина пики была черной. - Въезжаешь? Бомж судорожно закивал. - Свести тут хотел... - Пробормотал под нос Тихон так, чтобы Коля точно расслышал его слова. - А вот пригодилось... И добавил, уже громко:
- Выкладывай!
III. БЕШЕНЫЙ И БОМЖИ.
В эту ночь Савелию Говоркову снился кошмар. Он снова попал в Бутырку, а там, в общаковой хате, его собирались опустить. На него медленно надвигался ряд зеков со стрижеными головами. В руках у них поблескивали заточки, глаза светились ненавистью. Он, Савелий, медленно отступал к кормушке, зная, что спасения не будет. Не сводя глаз с противников, Савелий застучал ногой по кованой двери. - Командир! Охрана! - Исходил истошным криком Говорков, что есть силы ударяя пяткой по железу. Никто не шел ему на помощь, но он почувствовал, что от его усилий преграда поддается. Она словно становилась мягкой, ватной, удары утратили гулкость и нога вязла в двери как в гигантском батоне черняжки.
Очнулся он на полу. Трусы, майка, все было насквозь мокрым от пота.
Двуспальная постель с измочаленными шелковыми простынями была пуста.
Клавка так до сих пор не вернулась.
С омерзением содрав с себя сырое белье, Савелий направился в ванную. Там, лежа под щекочущими струями джаккузи, он вдруг вспомнил финальную сцену кошмара и его тело непроизвольно дернулось, прижимаясь к стенке ванны, словно перед ним во плоти появились зеки из сна. Потом, растираясь махровым полотенцем, Говорков пытался рассмотреть себя в огромном, во весь рост, запотевшем зеркале. Водяная пыль собиралась в капли, оставляя на поверхности стекла узкие дорожки, в которых тонкими полосками отражалось синее тело. Почти вся поверхность кожи Говоркова, за исключением ладоней и лица, была покрыта татуировками. Большинство, такие как храм Василия Блаженного на спине, восьмиконечные звезды на плечах и коленях, были сделаны в зоне. Другие - в салоне тату. Одна из наколок, обнаженная женщина на предплечье, закутанная в подобие римской тоги и пронзенная двуручным мечом, была переделана кожных дел мастером из другой, похожей.