Они поднялись на гребень холма, откуда в угасающем свете можно было ясно разглядеть кладбище, и Адальбрект содрогнулся. Тревожное чувство, которое наполняло его всю дорогу, проникло сквозь напряженные мышцы, протекло по неспокойным нервам и пробрало его до самых костей.
Мертвые Машины Скорби заполонили равнину плечом к плечу, бок к боку. Во всех направлениях тянулись высокие спины «Гробовых червей», когти «Колес-свежевателей» как будто цеплялись за небо, словно желая урвать себе кусок кровавого ашекского заката. Впереди возвышался курган из покрытых вмятинами или пробитых насквозь огнем лазерных пушек «Моровых шаров». Он покосился и частично осыпался на бок разбитого бронепоезда «Небодробитель», гусеницы которого были оторваны, отчего он накренился и пошатывался. Между более крупными машинами были втиснуты безобразные ряды и кучи более мелких, целых и расчлененных: раздутые «Крадущиеся танки», широкоплечие «Смертонавты», похожие на жаб «Пасти мучений». Адальбрект некоторое время размышлял над неуместно аккуратно сложенными и сцепленными перекладинами, пока не понял, что смотрит на обрубленный каркас одного из печально известных «Древ бойни». Он запомнил это название, услышав его от дрожащего сержанта Гвардии, который умолял, чтобы ему дали броситься с крыши, откуда его только что стащили трое подчиненных.
Вспомнив солдата, Адальбрект понял, что не может отвести глаз от испачканных и покрытых сколами металлических решеток. При свете фар чудилось, что среди них виднеются острия шипов-гарпунов, хотя он и знал, что это невозможно. Гвардейцы педантично уничтожили каждое орудие на «Древах», прежде чем позволили увезти их. Техножрецы были в ярости. Решетки пропали из виду, скрывшись за изогнутыми стальными останками какого-то механизма величиной со здание, настолько пострадавшего, что Адальбрект не смог его идентифицировать. Он на мгновение прикрыл глаза и осознал, что где-то на краю сознания все еще слышен голос того сержанта — хриплый, низкий, умоляющий. Разум начал накладывать на этот голос другие звуки госпиталя на станции, звуки, которые издавали люди, сражаясь с воспоминаниями о том, что сделал с ними Ашек. Тогда он снова открыл глаза и вонзил ногти в ладони, выискивая взглядом что-нибудь, что могло бы отвлечь его от картин прошлого.
Но очередь из огнестрельного оружия, донесшаяся со стороны второго транспорта, была не тем, что он имел в виду.
Понадобилась секунда, чтобы Адальбрект осознал услышанное и резко выпрямился. Он увидел, что остальные отреагировали так же — их внезапно вырвало из грез, навеянных покачиванием транспорта и парадом мертвых металлических гротесков, проходящим за окнами. Потом кто-то очнулся и в водительской кабине и переключил освещение с белого на красное аварийное. Позади транспорта снова раздался залп — быстрый взвизг лазера и два кашляющих выстрела из неавтоматического стаббера — приглушивший чей-то крик боли и гнева.
Сестра Сарелл уже наполовину поднялась из кресла, ее рука метнулась к лакированному болтпистолету на бедре. Вошени, Киноза и два клерка сжались рядом на передних сиденьях, и на какой-то миг Адальбрект подумал, пытаются ли они так защититься или успокоить друг друга. Но тут Адептус отпрянули друг от друга, и он понял, что все четверо читали молитву над магнитными батареями, которые они теперь вставили в тонкоствольные лазпистолеты. Адальбрект оглянулся и увидел Хаффита, одного из солдат полковника, который стоял на коленях в проходе меж сидений, и его очки в свете ламп отсвечивали красным, как глаза животного, пока он спокойно заряжал короткий гвардейский стабкарабин. Наконец заставив себя пошевелиться, Адальбрект прыгнул в проход и выхватил из кобуры лазпистолет.
— Не торопись и дыши спокойно, брат, — сказал позади Хаффит. — Никогда не надо бросаться в атаку, пока не знаешь… подожди-ка…
Голос Хаффита умолк, и он наклонил голову, прислушиваясь к каким-то сообщениям в вокс-бусине. Адальбрект кивнул, осознав, насколько тяжело дышит, и постарался расслабиться. Еще через пару секунд он вспомнил о своем призвании, вернул пистолет в кобуру и потянулся за символизирующим его статус жезлом с набалдашником-аквилой, который лежал на окне рядом с его местом. Если понадобится выйти наружу и сражаться, то пусть его враги знают, что стоят лицом к лицу с посвященным служителем Имперского Культа. Кончиком пальца он погладил ободок под когтями аквилы, на который надо было надавить, чтобы изнутри выскользнул боевой клинок.
Прямо за окнами транспорта снова грохнул стаббер, но Адальбрект очистил свой разум, и выстрелы больше его не пугали. Он собрался спросить Хаффита, что тому сообщили, когда затрещал динамик связи с водительской кабиной.
— Говорит Тоск. Это люди, прокравшиеся на второй транспорт. Трое прячутся у нашего правого борта, прикрывая другую группу, следующую за конвоем. Пожалуйста, заткните их. Конец связи.
Хаффит уже направился к люку по правой стороне, но Сарелл обогнала его, и Адальбрект поспешно пошел следом. Немного помедлив, Вошени хотел было повести за ними других офицеров Администратума, но Хаффит покачал головой. Он показал Вошени на ручку люка, резко провел двумя пальцами по губам, когда демилектор попытался что-то сказать, и поднял большой палец, когда тот кивнул, промолчал и схватился за ручку.
Хаффит показал один палец, затем три, два и, наконец, один, и тогда Вошени схватился за ручку и откинулся назад. Люк открылся быстрее, чем он ожидал, отчего тот ударился о кресло и, потеряв равновесие, упал.
Повис миг абсолютного затишья, пока холодный ветер тихо вливался в салон, а затем сестра Сарелл, держась одной рукой, выпрыгнула из люка, сжимая в другой руке болтпистолет и выкрикивая боевое благословение с какого-то дикого мира голосом, которому просто нечего было делать в таком маленьком теле с таким узеньким ртом.
— Гром-для-Него, крылья-для-Него, слова-для-Него! Гром-для-Него!
К тому времени, как Хаффит шагнул в люк следом за ней, спрыгнул и завертелся на месте, оружие Сарелл проговорило дважды, и Адальбректа передернуло от глухих, лишенных эха звуков, раздавшихся после обоих выстрелов. Единожды услышав, как снаряд болтера взрывается внутри тела, ты никогда не забудешь этот звук.
Хаффит пропал из виду. Адальбрект прошел в люк, прыгнул, приземлился за один вздох и увидел, что гвардеец закатился под транспорт, пытаясь найти такой угол стрельбы, чтобы снаряды не пронзили цель насквозь и не угодили в шину. Будто только сейчас вспомнив о врагах, Адальбрект повернулся, чтобы посмотреть на них.
Ничего особенного. Он не знал, что ожидал увидеть, но не это. Двое мужчин с совершенно незапоминающейся внешностью, плотного сложения, с остриженными головами, одетые в желтые рабочие комбинезоны, которые он каждый день и во множестве наблюдал перед храмом, где работал. Они были забрызганы и заляпаны чем-то темным, широко раскрытые глаза смотрели застывшим взглядом. Между ними валялись останки того, кто был третьим, пока снаряды Сарелл не нашли свою цель.
Он осознал, что его собственное тело уже двигается. Один шаг, и послышался скользкий металлический звон нанозакаленного адамантиевого клинка, выскочившего из резной аквилы. Этот звук заставил его вспомнить движения, загнанные глубоко в мышечную память многими сотнями часов тренировок. Глубоким низким выпадом он вложил весь вес своего тела и оружия в клинок, вонзив его в горло одного из мужчин. Руки того конвульсивно стиснули лазган, выпустив быструю красную вспышку, а затем он сполз с клинка и повалился в месиво зловонной крови и обожженного гравия. Второй вздрогнул, не зная, в кого стрелять — в Хаффита или Адальбректа — и тут гвардеец нашел верный угол для стрельбы и поразил того в колено. Человек беззвучно упал на землю и только было вдохнул, чтобы закричать, как клинок Адальбректа снова ударил в горло и заставил его замолчать навсегда.