Стивирт видел, как капитан торгового судна стоит у ютового поручня, беспомощно глядя на приближающийся галеон, и гадал, что происходит в голове у этого человека. Корабли, подобные этому маленькому каботажнику, как правило, были семейными, и несли небольшой экипаж, который в основном состоял в родстве друг с другом. На борту было не более десяти или двенадцати человек — самое большее пятнадцать — и один точный залп «Шквала» превратил бы его в залитые кровью щепки. Его шкипер тоже должен был это знать. На самом деле, Стивирт был более чем удивлён, что этот человек ещё не спустил свой церковный вымпел и не лёг в дрейф.
«Вероятно, это как-то связано с сообщениями, поступающими из Зиона, — мрачно подумал он. — Если Клинтан готов так поступить с викариями и архиепископами, одному Богу известно, что он сделает с каким-нибудь беднягой торговым капитаном за то, что тот сдался слишком быстро!»
Арнальд Стивирт был не из тех, у кого было много жалости для врагов своей Империи и своей Церкви, но всё же он не мог избежать некоего вызывающего отвращение сострадания к капитану, которого он догонял. И отвращение это было не к несчастному моряку.
«Что ж, я буду сочувствовать ему весь день напролёт, но я всё равно отправлю его жалкую, оборванную задницу к кракенам вместе со всеми его друзьями и родственниками, если только ветер вдруг не поменяет направление», — раздражённо сказал себе капитан и поднял кожаный рупор в правой руке.
— Мастер Малдин!
— Да, сэр?
Лейтенант Жамис Малдин, высокий, худой первый лейтенант «Шквала», стоял далеко впереди, рядом с погонным орудием правого борта, и его рыжевато-каштановые волосы развевались на ветру. Сейчас он оглянулся на своего командира, и Стивирт указал на бриг свободной рукой.
— Вселите в этого парня чуточку здравого смысла, мастер Малдин!
— Так точно, сэр!
Стивирт мог видеть широкую, белозубую ухмылку Малдина со шканцев и долговязого лейтенанта, склонившегося над казённой частью четырнадцатифунтового орудия. Какое-то время он суетился, отдавая команды взмахами рук, в то время как командир орудийного расчёта стоял в стороне, скрестив руки на груди, и наблюдал за происходящим с каким-то безропотным весельем. Несмотря на то, что Малдин был офицером, ответственным за поддержание дисциплины в корабельной команде (и его представление о надлежащем наказании могло быть жёстким), он всегда пользовался популярностью у матросов. Вероятно, потому, что он был безжалостно справедлив в назначаемых им наказаниях. Однако было хорошо известно, что по-настоящему он всегда хотел быть пушкарём. Он был фанатиком артиллерийской подготовки, настаивая на том, что каждый расчёт должен состоять исключительно из квалифицированных специалистов, и пользовался любой возможностью, чтобы самому поработать с одним из них.
Что означало, что капитан орудийного расчёта, которого он так тщательно тренировал, должен был стоять там, наблюдая за игрой первого лейтенанта.
Наконец Малдин бросил ещё один взгляд вдоль ствола, махнул остальным членам команды назад, натянул спусковой шнур, дождался точно нужного момента в движении «Шквала» и потянул.
Четырнадцатифунтовое орудие взревело, орудийная тележка завизжала, откатываясь по настилу, пока канаты, держащие пушку, не остановили его. Из дула вырвался огромный столб дыма с огненной сердцевиной, а брови Стивирта взметнулись вверх, так как первый же выстрел попал в цель.
Снаряд пробил фальшборт брига, врезался в шлюпку, закрепленную над главным люком, разорвав её пополам и разбросав шипящие осколки, затем пробил противоположный фальшборт и упал в море далеко за торговым судном. Как минимум один из членов команды харчонгца был ранен и корчился на палубе, обхватив правое бедро обеими руками. — «Рана от осколка, — подумал Стивирт. — Они могут быть гораздо более противными, чем кажутся на первый взгляд, особенно учитывая их склонность к заражению».