«И правда в том, — непоколебимо сказал себе Мерлин, — что Тирск чертовски хорошо заслужил эту победу. Возможно, погода позволила ему забрать её, но вполне возможно, что мы пострадали бы ещё сильнее, если бы не шторм. Он был ближе к Гвилиму, чем предполагал Гвилим, и даже если его экипажи были менее дисциплинированными, чем ему хотелось бы, они были полны решимости драться. Если бы ему удалось вывести все сорок два своих корабля на подходы к Острову Когтя, как он планировал, и он сам был бы с ними прямо там, чтобы контролировать тактическую дисциплину, в то время как Гвилиму пришлось бы прорываться только с девятнадцатью боевыми кораблями и всеми этими транспортами, которые нужно защищать…»
Решение Мензира сражаться предотвратило, по крайней мере, это. Как про себя подумал Мерлин, единственной реальной ошибкой Тирска за всю кампанию было то, что Доларский граф решил отвести свои собственные повреждённые корабли и их трофеи в Юй-Шай в бухту Швэй для ремонта, прежде чем возобновить своё наступление. В некотором смысле, учитывая тот факт, что он не знал, где находятся другие галеоны Мензира, имело смысл избегать риска того, что на его искалеченных и захваченных могут напасть неповреждённые черисийские боевые корабли. Однако, на самом деле, Мерлин был уверен, что решение Тирска было продиктовано скорее желанием показать Юй-Шай, что Доларский Флот сделал с эскадрой, атаковавшей город. И убедиться, что его призы в конце концов действительно попали домой в Залив Горат. И не только потому, что они были его призами, хотя Мерлин никогда не сомневался, что у Тирска было, по крайней мере, достаточно обычного человеческого тщеславия, чтобы выставлять свои призы именно так. Нет. Эти захваченные черисийские корабли должны были стать доказательством того, что его методы, его стратегия и его тактика действительно работали. Что черисийские эскадры могут быть побеждены… и что именно он был тем адмиралом, который смог нанести это поражение.
«Может быть, мне следует пересмотреть своё решение не убивать его», — подумал он. Он не хотел, чтобы у него начало входить в привычку делать подобные вещи, но всё же…
— По крайней мере, сэр Гвилим всё ещё жив, — сказала Шарлиен в тишине. Она была единственным участником беседы, кто никогда не был знаком с Мензиром лично, но то, что она знала о нём, ей нравилось. Теперь она посмотрела поверх люльки на своего мужа и потянулась, чтобы утешающе положить руку ему на колено. — Уже это много, — напомнила она ему.
— Да. — Он накрыл её руку своей, затем глубоко вдохнул и улыбнулся ей. — Да, мы знаем. И, похоже, Тирск простил меня за то, что я бросил его и его людей на Армагеддонском Рифе после Скального Плёса.
Ему действительно удалось хмыкнуть, и Мерлин мысленно фыркнул. Он был там, когда Кайлеб предъявил свой ультиматум Тирску, и знал, что император как минимум немного беспокоился о том, как поведёт себя Тирск, когда черисийцам придётся сдаться ему в первый раз.
В виду того случая, он обращался с Мензиром, его офицерами и людьми со строгой пристойностью в соответствии с сэйфхолдийскими военными обычаями. Его целители ухаживали за ранеными Мензира так же добросовестно, как и за своими собственными, а оставшимся в живых офицерам была оказана любая любезность со стороны их пленителей. Честно говоря, это было именно то, чего Мерлин ожидал от Тирска, и он испытал огромное облегчение, когда его ожидания подтвердились.
«И было бы ещё большим облегчением, если бы я мог быть уверен, что Тирску позволят придерживаться их, — мрачно подумал он. — Что является ещё одной причиной не убивать его, чёрт возьми».
Он фыркнул про себя, удивляясь, почему мысль об убийстве человека, которого он уважал, и которым даже восхищался, показалась ему такой отвратительной, хотя он убил бы того же человека в открытом бою без малейших угрызений совести.
«Я думаю, у каждого где-то должен быть камень преткновения. И это не значит, что не было логических причин не убивать его. Если бы мы это сделали, и, если бы это было очевидное убийство — или даже то, что Клинтан мог бы просто заявить, что это было убийство — это только усилило бы подозрения всех, кто думает, что Кайлеб убил Гектора. Но даже это не самое худшее. Его убийство только освободило бы место для кого-то другого, возможно, одного из его «учеников», кого-то, кто уже впитал его собственные теории и планы, как Халинд. Возможно, они не так хороши, как он, но, вероятно, они будут достаточно хороши. А во-вторых, он прилично обращался со своими заключенными, по крайней мере, до сих пор. Можем ли мы позволить себе убить кого-то на другой стороне, кто, кажется, полон решимости сделать это? Особенно после того, что Клинтан сделал с Уилсиннами и их друзьями?»