Он выпил одну за другой несколько чашек китайского чая, который кажется отвратительно пресным и тошнотворным тибетцам, привыкшим к черноватому, долго кипевшему чайному отвару, приправленному маслом, солью и содой, а затем, превозмогая боль, которую причиняла ему поясница, превращенная в сплошную рану, почувствовал, что пустой желудок требует отдать ему должное. Благоразумно решив внять зову плоти, Мунпа заказал момо[48] с жидкой лапшой и, пока ему готовили еду, стал обдумывать свое положение.
Несомненно, все случившееся было происками бесов, чинивших препятствия его замыслам. Кто еще мог противодействовать похвальным усилиям преданного ученика, стремившегося помочь своему Учителю, отомстить за него и вернуть его к жизни?.. Враждебные Одзэру, не до конца укрощенные им демоны, мстившие за то, что гомчен пытался подчинить их своей воле! Они боялись, что если бирюза опять попадет к Одзэру, то отшельник воскреснет и снова обретет силу, которой они уже не могли бы противостоять. Да-да, именно так, думал чудовищно истерзанный Мунпа, сидя на узкой и шаткой трактирной скамье перед чашкой чая; он качал головой, довольный собственной проницательностью, о которой свидетельствовала сочиненная им история. Юноша не стал развивать свой вымысел, а также размышлять о том, как расстроить козни дьявольских врагов, пока что у него не было на это сил. Он решил заняться этим после трапезы.
И тут официант принес ему еду. Мунпа жадно проглотил дюжину превосходных момо, осушил две большие миски жидкой лапши, запил все это изрядной порцией водки и почувствовал себя лучше. Разумеется, лучше, но недостаточно хорошо, чтобы обрести способность строить толковые планы действий, в его тяжелой пылающей голове еще недостаточно прояснилось. Он нуждался в отдыхе, тишине и, возможно, в дополнительном небольшом количестве водки, а также ему надо было побыть одному.
— Есть ли поблизости постоялый двор? — спросил дрокпа у обслуживавшего его официанта.
— В двух шагах отсюда, за углом, налево от выхода, — ответил тот.
Мунпа расплатился за еду, прибавив, как положено, небольшое вознаграждение для официанта, и вышел из трактира, стараясь держаться прямо, чтобы походка не выдавала плачевного и позорного состояния его спины. Ему надлежало смазать раны сливочным маслом[49], но окрестные лавочники отвечали, что у них его нет: китайцы не употребляют этот продукт.
Как и сказал Мунпа официант, ворота постоялого двора выходили на соседнюю улицу. Это заведение, не будучи первоклассной гостиницей, в должной мере отвечало представлениям простых китайцев о комфорте. Одноэтажные глинобитные строения окружали просторный двор с трех сторон, а четвертая, задняя сторона была отведена под конюшни. В этих зданиях располагались комнаты разных размеров с одним или двумя кангами[50], в зависимости от величины номера. Мунпа выбрал маленькую каморку, заявив хозяину гостиницы, что хочет остаться одни. Заплатив вперед, так как у него не было никаких вещей, он попросил, чтобы ему принесли стакан водки.
Одежда из плотного грубого сукна, затвердевшая от крови, которую она впитала, царапала свежие раны бедного дрокпа, причиняя ему ужасные мучения. За неимением масла, универсальной мази тибетцев, китайский врач мог бы, наверное, смазать больные места каким-нибудь бальзамом, облегчающим страдания, но Мунпа не решался показываться кому-нибудь из здешних докторов. Медик тотчас же понял бы причину плачевного состояния своего пациента. Стыд и срам!.. Молодой человек не желал терпеть подобное унижение. Он предпочитал страдать от незаслуженного наказания, которое навлек на себя из-за преданности Учителю.
Преданность Учителю… эта мысль воскресила в памяти Мунпа образ Миларэпы[51], которому Марпа приказал построить дом; спина послушного ученика, переносившего на себе камни и глину, необходимые для строительства, тоже превратилась в сплошную рану.
Мунпа знал эту весьма популярную в Тибете историю о доблестном ученике наизусть. Он припомнил отрывок, в котором говорится об издевательствах, терпеливо сносимых Миларэпой, добивавшимся, чтобы учитель Марпа посвятил его в духовное учение, считавшееся эзотерическим: «Из ран на его синие ручьями текли кровь и гной…»
50
Помост из кирпича и глины, заменяющий одновременно кровать и печь