— У вас есть еда? — спросил хозяин постоялого двора. — Если ничего нет, я могу вам что-нибудь приготовить.
— У меня есть еда, — ответил Мунпа. — Но я попрошу у вас горячей воды.
— Очень хорошо, — согласился хозяин и направился на кухню.
Оставшись в одиночестве, Мунпа присел па край канга и приступил к осмотру своих запасов.
Разовая лилия щедро снабдила своего гостя всем необходимым. Хотя Мунпа страдал от тяжести этой ноши, сознание того, что ему еще долго не придется заботиться о пропитании, с лихвой компенсировало его усталость.
В мешке лежали несколько толстых круглых караваев, большое количество муки, огромный кусок соленой свинины, три копченые утки, пакеты с гомен[72] и пинг[73], всевозможные приправы и специи, красный стручковый перец, грибы, чай, соль, банка с топленым свиным салом и еще одна с соевым соусом. Наконец Розовая лилия предвидела, что, возможно, в пути Мунпа придется самому готовить себе пищу и положила ему в мешок небольшую кастрюлю, кружку, эмалированную миску и пару палочек. Не мудрено, что дрокпа сгибался под этой тяжестью, но теперь, сидя на канге и разглядывая разложенное перед ним богатство, он радовался и уверенно смотрел в будущее, ибо смысл жизни тибетца заключается в том, чтобы сытно есть. Тем не менее он благоразумно решил экономно расходовать свое добро. Сначала надо было съесть караваи, способные зачерстветь за несколько дней. Затем ему предстояло печь хлеб из муки, которая у него была. Итак, Мунпа взял на кухне одни лишь кипяток, о чем он предупредил хозяина, и приготовил себе большую кружку чая. Перед тем как лечь спать, он тщательно убрал все продукты в мешок, подложил его под голову вместо подушки и, укрывшись одеялом, заснул.
Снились ли дрокпа высокогорные зеленые пастбища и озера с лазурной водой его родного края? Утром, после пробуждения Мунпа об этом не помнил; перед тем как направиться на кухню, он дошел до ворот двора и выглянул наружу; перед ним предстал тот же унылый пейзаж: желтая голая земля без единого бугорка простиралась до самого горизонта… Сущая страна демонов,
— Должно быть, очень скучно здесь жить, — сказал Мунпа хозяину, наливая кипяток для чая.
— О, конечно! Но мне тут недолго остаюсь. Скоро я перееду, как и другие.
— Какие другие?
— Те, кто здесь жил. Разве вы не видели по дороге заброшенные деревни?
— Да, по… почему?
— Песок. Идите сюда.
Хозяин повел Мунпа к воротам и показал ему на холм, возвышавшийся на небольшом расстоянии от них.
— Тут было несколько домов, — сказал он. — Жители уехали отсюда вот уже три года тому назад, и, видите, домов теперь совсем не видно, их завалило песком. А там, левее, смотрите, это ферма. Она еще стоит, но гора песка вокруг нее растет; фермеры уехали в прошлом году. Я уеду следующей зимой, когда колодец пересохнет. Песок, который ветер наносит к задней стене двора, уже почти сравнялся с ее высотой, он того и гляди посыплется внутрь.
— Это какое-то проклятие! — воскликнул Мулла. — Что натворили здешние жители, за что их так наказали?
— Не знаю. Старики рассказывают, что их отцы утверждали, будто при них тут были поля, росли деревья и трава; однажды из Пекина приехали ученые, они рыли землю и нашли развалины больших городов, а также храмов с изображениями Фо, картинами, написанными па стенах, и статуями. Но Гоби все это поглотила… Вы верите в Фо?
— Разумеется, — ответил Мунпа, — я совершаю паломничество к Тысяче будд.
— А! В Дуньхуан! Я никогда там не был, но говорят, что это очень святое место, где много-много будд под землей, столько, что никто не может их сосчитать, а если кто и пытается, то их становится все больше и больше.
— Яцен![74] — воскликнул Мунпа, преисполненный восторга и веры. — Далеко ли отсюда до этого места? — спросил он хозяина.
— Ну, — ответил тот, — путник должен чувствовать истинное расстояние, оно не измеряется в ли[75]. Слабому или усталому человеку путь кажется долгам, а сильный и выносливый путник преодолевает его незаметно. Сдается мне, вы — крепкий малый… и у вас есть чем пополнить свои силы, — прибавил он, глядя, как Мунпа налегает на ножку копченой утки, извлеченную из своего мешка. — Думаю, вы доберетесь туда дня через три-четыре.
Мунпа закончил есть, рассчитался с хозяином постоялого двора и отправился дальше.
Несмотря па воодушевление, которое испытывал наш герой при мысли о том, что ему предстоит встретиться с множеством будд, неизменно мрачный пейзаж, сопутствовавший страннику, начинал действовать на него угнетающе. Ноша казалась ему тяжелее, чем ей полагалось быть. Он медленно продвигался вперед. Вечер наступил, прежде чем Мунпа добрался до постоялого двора, о котором говорил ему вчерашний хозяин как об очередном ориентире, обозначавшем конец еще одного этапа на караванном пути. Недалеко от обочины дорога виднелась группа домов, наполовину занесенных песком. Мунпа решил там расположиться.
74
Чудо! (