Наконец сам Ванг, уединившийся в самом большом из особняков, в глубине одного из садов, жил одни, как подобает истинному ученому. Его секретарь обосновался в одной из пристроек к дому хозяина, но у него были в том же дворе еще несколько комнат, где проживали его жена и маленькие дети. Все обитатели усадьбы г-на Ванга, от последнего из слуг до образованного секретаря, были семейными людьми. Морально-этический кодекс г-на Ванга вменял брак в обязанность всем, это правило не распространялось лишь на совсем молодых людей.
Этот кодекс также предписывал молодежи необходимость учиться. Сыновья Ванга, к которым, как положено, был приставлен воспитатель, жили в домике, расположенном в саду. Помимо обучения хозяйских сыновей, наставник проводил занятия для всех сыновей служащих и прислуги Ванга, прочем посещение этих занятий было обязательным. Учительница давала девочкам элементарные знания. Что касается дочери Ванга и его сожительницы, она брала у наставника индивидуальные уроки в том же домике, где жили ее сводные братья более старшего возраста, наперебой баловавшие малышку.
Мунпа не разрешалось посещать другие дома, совокупность которых составляла усадьбу китайца. Однако из бесед с управляющим и счетоводом ему удалось кое-что разузнать о здешнем житье-бытье и порядке дел. Благодаря этому он в полной мере оценил состояние и положение хозяина и недоумевал, для чего тот предложил ему у него поселиться.
Через несколько дней после прихода Мунпа секретарь Ванга навестил гостя и начал расспрашивать об образе жизни пастухов Цинхая. По мере того как тот отвечал, секретарь записывал его ответы. Эти беседы продолжались в течение нескольких недель, а затем управляющий принес Мунпа добротное новое платье из серого хлопка и заявил, что господин Ванг дарит ему эту одежду, а также, что он встретится с хозяином на следующий день.
В назначенный час гостя провели через ряд дворов и садов в жилище Ванга, который встретил его радушно.
— Вы сообщили моему секретарю очень интересные вещи, — сказал Ванг, прибегая к вежливому языку[82]. — А теперь, лама, я бы хотел, чтобы вы рассказали мне о религии, которую вы исповедуете. В чем суть вашей веры?
Мунпа почувствовал себя очень неловко. Он верил во множество вещей, но его верования были обрывочными и разрозненными. У него никогда не было цельного последовательного мировоззрения.
— Я невежда, — признался дрокпа. — Разве я способен рассказать нечто такое, что могло бы заинтересовать такого ученого человека, как вы?
Ванг попробовал подступиться к вопросу иначе.
— Есть ли в Цинхае образованные ламы? Например, настоятель вашего монастыря?
Легкая улыбка и взмах рукой Мунпа исключили настоятеля гомпа в Ариге, к которому трапа формально принадлежат, из числа возможных претендентов.
— Не он, — ответил молодой человек, — но я был слугой одного святого гомчена, который был очень сведущим человеком.
— Вы говорите, что были его слугой. Неужели он вас ничему не учил?.. И почему вы сказали, что были его слугой? Разве вы больше таковым не являетесь?
Последний вопрос возвращал Мунпа к скользкой теме, которую он предпочитал обходить стороной. Являлся ли он по-прежнему слугой Гьялва Одзэра?.. Умер ли отшельник или все еще был жив?
— Как вы думаете, — резко спросил дрокпа, — все будды, нарисованные па стенах пещерных храмов, живы?
Ванг не ожидал подобного вопроса, никоим образом не связанного с тем, о чем он спросил. Он на миг задержал свой взгляд на озабоченном лице тибетца, ожидавшего ответа с таким видом, словно от этого зависела его жизнь.
«Бедняга тронулся умом», — подумал мудрый Ванг, вспомнив, как жестикулировал его гость на берегу реки.
Никогда не покидавшая китайца любознательность встрепенулась. Что послужило причиной этого душевного расстройства? Мудрец решил не торопить ход событий.
— Гм! — произнес Ванг. — Это зависит от того, что понимать подвыражением «быть живым». Существуют множество различных способов жизни.
«Он говорит мудрено, — подумал Мунпа. — Я его не понимаю, но, конечно, можно жить по-разному. Живут даже в Бардо…»
Мунпа оседлал своего конька и снова начал сомневаться собственной принадлежности к человеческому миру.
— Вы не слышали, — продолжал он, — чтобы эти будды н окружающие их люди порой завлекали в свой круг тех, кто на них смотрел?
82
В китайском языке, как и в тибетском, существует различная лексика, которую употребляют в зависимости от того, является ли собеседник простым человеком, с которым говорят фамильярно, или важной особой, к которой проявляют почтение. За неимением лучшего я порой использую форму «ты» либо «вы», чтобы провести грань между двумя этими языками.