У Мунпа хватило сил еще раз поздравить госпожу Тенг с благополучным исходом ее злоключений. Однако он думал о другом. Между тем его ожидало еще одно потрясение.
— Вы неважно выглядите, Кушог, — участливо заметила женщина. — Может быть, вас расстроила эта история с демонами? Я-то всегда считала, что эти волки, растерзавшие Лобзанга, не были настоящими зверями. Это были демоны, обернувшиеся волками. О да, я в этом уверена, демоны… Я так рада, что живу в Китае.
Она немного помолчала. Мунпа был ошеломлен.
Затем, как бы жатая смягчить неодобрительное суждение о своей родине, госпожа Тенг продолжала:
— Зато в Цо Ньонпо также есть великие дубтхобы, Кушог; вы, конечно, слышали о Гьялва Одзэре? В Цинхае всем известно его имя.
— Да, — сказал Мунпа, у которого вдруг закружилась голова.
Что еще ему предстояло услышать?
— Вы его когда-нибудь видели?
— Нет, — ответил Мунпа, не осознавая, что говорит.
— Я тоже никогда его не видела. Но в его скиту произошли удивительные вещи. Дрокпа рассказывали об этом в Сипине, и люди из Сипина мне это передали. В Цинхае только об этом и говорят.
— Я ничего не слышал, — произнес Мунпа, чтобы его молчание не показалось странным. — Я ездил торговать к ходи-ходи.
— Ясно. В таком случае я вам сейчас расскажу. Гьялва Одзэр часто уединялся, проводя много времени в цхаме[89]. Поэтому никто не пытался с ним встретиться, опасаясь его потревожить. Однако несколько учеников гомчена отправились в скит, чтобы справиться о нем у одного из своих друзей, жившего поблизости от пещеры и обслуживавшего Учителя. Ученики не нашли этого человека; тогда они вошли в скит и увидели на сиденье для медитации гомчена его платье и зэн, в стоячем положении, как будто они были на отшельнике. Но самого тела под одеждой не было. Перед сиденьем для медитации находился алтарь, и на нем горели три лампады. А на полу, у подножия сиденья дубтхоба, валялась одежда, одежда его учепика-слуги. Она была разложена во всю длину, с вытянутыми руками, словно внутри находилось тело распростертого человека. Но никакого тела не было, там было пусто, как и под одеждой гомчена. Вы когда-нибудь слыхали о таком чуде, Кушог?
— Такое случалось с Марпой и Рэчунгпа, — произнес Мунпа, которому невольно пришло на память предание об этом чуде.
Он чувствовал, что его силы на исходе, и он не мог больше здесь оставаться.
— Чам Кушог, — сказал молодой человек госпоже Тенг, — мне нездоровится, я должен вернуться домой… Наверное, это приступ лихорадки… Я подхватил лихорадку у хоуи-хоуи. Не надо готовить для меня обед и скажите вашему мужу: мне очень жаль, что я не смог его дождаться.
— Правда, вы бледный как полотно. Я прикажу позвать рикшу.
Она хлопнула в ладоши и дала распоряжение слуге, явившемуся на ее зов. Но в это время личная коляска Тенга подъехала к дому и остановилась у дверей. Вернувшийся хозяин застал Мунпа стоящим у выхода.
— В чем дело? — воскликнул он. — Мы же договорились, что вы останетесь обедать.
— Мне очень жаль, мне очень жаль, — пробормотал Мулла.
— Кушог заболел, — сочувственно произнесла госпожа Тенг. — Он подхватил лихорадку, когда ездил к хоуи-хоуи.
— В самом деле вы очень плохо выглядите, — заметил Тенг. — Вам надо лечь в постель и позвать врача. Эта синьцзянская лихорадка опасна.
— Я поеду домой, — сказал Мунпа.
И тут подъехал рикша.
— Я не оставлю вас одного, — заявил Тенг. — Кажется, вы серьезно больны. Я вас провожу.
— Верно, верно, — одобрила госпожа Тенг. — Господин Тенг вас проводит. Лечитесь хорошенько и приезжайте к нам снова, когда поправитесь.
Мунпа с трудом держался на ногах. Его посадили в коляску, а Тенг сел в свою, которая стояла у дверей дома.
— Чензе (господин) Чао! Чензе Чао! — крикнул Тенг, до того как рикши въехали во двор караван-сарая.
В его призыве слышалась такая тревога, что Чао тут же выскочил из кухни. Китаец подбежал к Тенгу, когда тот помогал Мунпа выйти из коляски, и как раз вовремя: он успел подхватить молодого человека, готового упасть в обморок.