Весь следующий день мы сооружали обелиск в память о погибших. Двухметровая пирамида из камней с плоской плитой посредине, на которой выбиты имена всех пяти наших друзей, до сих пор стоит на Сурковой поляне.
После происшедшей трагедии не могло быть и речи о каких-то планах восхождений. Всем было ясно, что экспедиция закончилась, и надо было паковать снаряжение, ждать каравана, чтобы все загрузить, и уходить вниз.
Но неожиданно оказалось, что какие-то — неизвестные нам — люди в Москве думали совершенно иначе. Мы еще не успели толком снять лагерь на Сурковой поляне и перетащить все имущество на 20 км вниз в нижний базовый лагерь, откуда шла далее вьючная тропа, как очередная утренняя радиосвязь принесла приказ «руководства» из Москвы: «Всем оставаться на месте. К вам выезжает правительственная комиссия». Почему и зачем, непонятно, но попытки получить от Москвы ответ на эти вопросы ни к чему не привели — «Так надо!» Впрочем, ясно было одно: комиссия сможет добраться до нас не ранее, чем через пять-семь дней, а в лагере оставалось продуктов на один-два дня. Когда об этом было сообщено в Москву, ответ последовал незамедлительно: «В ближайшие дни самолеты ВВС сбросят вам достаточный запас продуктов, обозначьте места для сброски парашютов». Звучало это просто фантастично, особенно, если учесть, что до этого момента экспедиция нуждалась в самом необходимом из-за скудного финансирования, но никто не собирался нам помогать.
Однако все это не было пустыми обещаниями, в чем мы убедились на следующий день, когда с утра появились два самолета-бомбардировщика, которые сделали над нами круг — видимо, прицеливаясь на выложенный нами в стороне от лагеря знак «Т», а потом сбросили какие-то темные мешки. Через несколько мгновений раскрылись парашюты, но почему-то грузы от них оторвались, и, к своему ужасу, мы увидели, что они падают прямо к нам в лагерь. Слава Богу, все уже давно выскочили из палаток, и никого не задело, но пару палаток разбило капитально. Еще пара заходов, и четыре контейнера так же точно «вмазали» в наш лагерь.
Все шесть контейнеров, естественно, разбились вдребезги, и после такой бомбежки лагерь представлял собой странное зрелище. Поваленные березки и поврежденные палатки, на деревьях странные украшения из покореженных, вывернутых наизнанку банок мясных и рыбных консервов, где-то «кровавые» пятна от томатной пасты, а рядом — лужицы сгущенного молока и холмики из вермишели, сахара, соли, печенья и еще чего-то абсолютно непонятного. Однако мы настолько оголодали за последние дни, что с помощью ложек и кастрюль довольно быстро «освоили» неожиданное угощение и заодно прибрались в лагере.
Такие же налеты происходили еще три дня, после чего высокое начальство решило, что проблема снабжения голодающих решена, и нас оставили в покое. Реально мы смогли собрать примерно присланного «благодетелями», но все-таки больше уже не голодали.
Потом в Сталинабаде (ныне Душанбе) мы встретились с летчиками, и они нам объяснили, что на авиабазе не было транспортных самолетов и из-за срочности задания им пришлось бросать с бомбардировщиков на скорости 600 км в час контейнеры с грузовыми парашютами, которые рассчитаны на сброс с транспортников на скорости 250—300 км в час. К тому же кто-то решил, что в каждом контейнере должен быть полный ассортимент продуктов, а также таких жизненно необходимых вещей, как хозяйственное мыло, спички и свечи, чем и объяснялось обнаружение среди полученных грузов каких-то неидентифицируемых смесей, подчас абсолютно несъедобных.
А еще через пару дней снизу пришел караван лошадей, а с ним и ожидаемые гости — высокая Правительственная комиссия. Среди них было два деятеля из Москвы, Кульчев и Лупандин (их сразу окрестили Гильденстерн и Розенкранц по именам зловещих персонажей из «Гамлета»), которые всем своим видом показывали, что они из «компетентных органов». Для полной ясности с ними был и замминистра Госбезопасности Таджикской ССР полковник Самиев. С самого начала было непонятно, что им было от нас надо, но это быстро разъяснилось. Оказалось, что бдительные «органы» в Москве не на шутку всполошились, когда узнали, что в горах Таджикистана пропали альпинисты, двое из которых, а именно: А, Романович и В. Михайлов, работали в каком-то «закрытом» атомном центре в Обнинске.
По-видимому, в то время в КГБ никаких карт, кроме школьных атласов, не было, а по ним выходило, что от того места, где мы находились, до границы Афганистана всего лишь 70-80 км. Отсюда естественное подозрение, что никто нигде не погибал, а просто ребята убежали за границу со всеми секретами, которые знали. Именно эту дикую версию они нам и озвучили.