«Штуки» начали разматываться еще быстрее. Мы работали, как гребцы на спортивных шлюпках. Только форма приложения энергии была иной. С нас уже сошло семь потов.
Во время небольшой передышки было решено сделать наколки не откладывая в долгий ящик. К примеру, через день или два.
— Я знаю одного бывалого моряка, — сказал Сеня Миминошвили, грызя заусенец. — Он живет у старой крепости, под опрокинутой лодкой. У него есть иглы и японская тушь.
— За деньги? — спросил мой брат.
— Ясно, за деньги.
— Где же их взять?
— Тоже мне мыслитель! — сказал Женя Куценко. — Мы же сегодня получим. А сколько он берет, Сеня?
Сеня ответил:
— Пять лир с человека. Если татуировка только на руке.
— Живем! — весело крикнул Женя.
— И еще останется на ириски, — сказал Володя.
Словом, у нас появился новый стимул к работе. В самом деле, чего еще желать? Орел на руке и якорь возле большого пальца. Здорово!
Конечно, орел на руке — хорошо. Но еще лучше смотрится он на груди. Неужели наступит момент и орлиные крылья навсегда запечатлеются на моей груди? Сейчас, когда лира — вернее, лиры — почти в руках, можно и помечтать. Нет, ирисок я покупать не буду! Немного лир одолжу у Володи. Потом расплачусь с ним пустыми спичечными коробками. Ведь он же собиратель коробков, страстный коллекционер. Он даже где-то в порту раздобыл коробок, привезенный с островов Фиджи. Так ему сказал моряк.
Скорей бы кончалась эта проклятая материя и это горячее солнце!
Один грузчик вдруг крикнул:
— Шабаш, ребята! Груз на исходе!
Дрогали подтвердили, что трюмы пусты, весь товар налицо. Правда, у края поляны еще оставалась гора бязи, но она была уже не страшна. Разве тот, у кого будет орел на груди, может страшиться какой-то мокрой бязи и знойного августовского солнца?..
Часам к пяти вечера пустырь сделался бежевым. Зелень скрылась. На линейке подъехал комиссар Володя Званба, он собрал всех нас и сказал:
— Мальчики, вам сейчас выдадут деньги. Но это чистая символика…
— Что такое «символика»? — шепнул мне на ухо Женя, но я и сам не понимал.
— Ваш труд стоит многих лир, а не то чтобы десяти каких-нибудь. Но вы поработали на свою власть. Ясно?
Потом мы стали в шеренгу, и нам вручили по десять лир.
У меня в руках хрустела бумажка, а мне не верилось.
Я тут же помчался домой. За мною — Володя и мои друзья.
Да, я чуть было не позабыл сказать — комиссар Званба добавил:
— Считайте, что это лиры из рук Нептуна…
Дома нас всех с пристрастием допрашивали, откуда деньги. Когда мы объяснили, встал другой вопрос: почему мы их взяли? Разве можно было брать деньги? В беде надо помогать бескорыстно. А комиссар попал пусть в небольшую, но беду.
Отец долго выговаривал нам с Володей. Но ничего, мы спали в ту ночь прекрасно. (Лиры мы отдали на хранение маме.)
Орлиная татуировка, опрокинутая на берегу лодка с прогнившим килем и старый моряк под нею с иглами и японской тушью так и остались мечтой. Ибо наутро мы поняли, что обычный хлеб — самый обыкновенный! — дороже всяких татуировок. И хлеб, купленный на незнакомые лиры, оказался превыше всего на свете. То был хлеб насущный, хлеб трудовой…
ЗНАМЕНИТЫЙ ШИМКУНАС
Георгию Холопову
Он появился совсем неожиданно — такой белобрысый, пышущий здоровьем, не высокий и не низкий. Такой коренастый.
Когда мяч подкатился ему под ноги, он вернул его на поле, причем таким макаром, что игроки рот разинули. И было отчего: мяч завертелся в воздухе, как юла, описывая странную параболу, и, как бумеранг, круто свернул влево и чуть не влетел в ворота. Вот так крученый мяч!
Это было где-то в конце поля, в трех шагах от того места, откуда били «корнер», или угловой.
Матч продолжался: «Унион» выступал против «Унитаса». Игроки бегали по полю в своих повседневных ботинках, туфлях или просто босиком. Только у левого инсайда «Униона» имелись почти настоящие бутсы: он их сам себе сшил, ибо был сапожником. Звали его Леон, а фамилии никто не знал. Собственно, зачем она? Разве короли носят фамилии? А Леон был королем сухумского футбола: если он подавал «корнер», то мяч сам залетал в ворота. Впрочем, королей было в то время несколько: Дауд, Миша, Саад-бей, Рудольф… Дауд играл головой даже лучше, чем ногами. Миша бегал вдоль поля быстрее ветра, и мяч едва поспевал за ним. Саад-бей в воротах схватил бы не то что мяч, но даже пулю, если бы кому-нибудь вздумалось выпустить ее вместо мяча. Рудольф обводил всех так, как сам сатана не сумел бы сделать этого. Если бы каждому из них выдали казенные бутсы, гетры и футболку с номером на спине, то они вчетвером могли бы выиграть матч у кого угодно. Хоть у сборной Англии.