Мы поднялись в бабушкин дом (он стоял в одном дворе с нашим). Зажгли лампу «чудо», расставили по вазам цветы. Бабушка быстро вздула огонь в железной печке, и мы уселись за стол с белой скатертью.
Все были довольны. Были очень веселы. Отец про себя читал адрес, вложенный в папку с огромной серебряной монограммой. Юбилейное приветствие сослуживцев (оно хранится в доме-музее Дмитрия Гулиа) было оформлено художником Николаем Маевским: глобус, чернильница, книги, гусиное перо…
Бабушка достала кукурузный чурек (наполовину состоящий из отрубей), поставила на стол зеленую крапивную массу, смешанную с перцем и небольшим количеством (явно недостаточным) ореха, выложила зеленый лук, чеснок (очень полезен летом!).
Отец был поражен столь обильным угощением.
— Откуда? — спросил он удивленно.
Бабушка гордо молчала.
— Ешьте, — сказала мама.
Таня, несмотря на позднее время, вела себя как взрослая: спать и не думала и вместе со всеми собиралась ужинать и пить чай.
— Кто эта девушка из Поти? — спросил отец. — Она бедовая: представляете себе, сошла с парохода на берег и явилась на юбилей!
— А вдруг пароход отошел бы? — сказала бабушка.
— До третьего гудка она поспела бы, — заметила мама. — Всего два шага до пристани.
— А все-таки бедовая, — утверждал отец. — И речистая.
— И красивая, — сказала мама.
— Очень. Наверное, лет двадцать ей…
— Не больше…
Вкуснее всего был чурек со свежим луком. Довольно ломкий, хорошо пропеченный чурек казался лучше любого торта всех времен и эпох. И лук удивительный: перо длинное, упругое, ужасно хрустит на зубах, сок так и течет на изломах, потому что прямо с грядки!
Мама говорит:
— Ражден, зеленщик со Старого рынка, сказал: «Госпожа, этот лук что золото: вкусен, полезен для любого организма». Я говорю: «Ражден, я тебя знаю не первый год. Но никогда такого дорогого лука не видывала». Он говорит: «Госпожа Елена, подумай, какое нынче время! Не то что лук, а и редис что золото. А ведь без лука не обходится ни один абхазский стол. Конечно, можно и редис запивать вином, но это непорядок. Редис больше для чачи. Зеленый лук дает здоровье, так же как и чеснок. От испанки это первейшее средство. Да, да! Один мой друг умирал. Ни один врач, даже Меерович, у которого есть зеркало для просвечивания, ничего не мог определить. А я сказал: „Давай выпьем и закусим луком“. Целую неделю — на пасху — закусывали луком и пили. И теперь мой друг любого быка повалит…»
Бабушка подкладывала нам крапиву. Отец ел молча и думал, как обычно, о чем-то своем. Может быть, о своей книге «История Абхазии», которую писал в то время, а может, о новых стихах.
Бабушка Фотинэ сказала:
— Наш сосед Ян Теледи сказал мне: «Фотинэ, этот кукуруз очень полезный пищ». А Ян очень умный, как все греки. А другой наш сосед, Чанта, сказал: «Нет ничего лучше зеленого лука. Это мед, сахар и чай для человека». — И обратилась к нам, детям: — Жора, Володя, Таня, ешьте лук и чурек — и вы будете здоровые.
Отец был далек от лука и чурека.
— Сегодня в театре не было того-то и того-то, — он назвал имена своих знакомых. — Где они? Не знали? Позавидовали? Нет глупей и завистливей абхазских князей и дворян. Но ведь эти не князья и не дворяне…
Мама, как всегда, как во все дни нашей семейной хроники, все смягчала, амортизировала. Она сказала:
— Может, они больны. Может, не знали. Может, в отъезде. Скорее всего, не знали. Они любят тебя. Они любят нас…
Отец хмурил брови. Он все знал. Все видел. И все чувствовал. Тридцать лет учил он грамоте абхазцев. Он насквозь всех видел, как то самое «зеркало» Мееровича. И когда он стоял на своем первом юбилее по стойке «смирно» перед своим народом, как сейчас в камне над собственной могилой в центре Сухума, он видел далеко. И твердо знал, что идет по верной дороге… И что не свернет с нее…
И вот бабушка Фотинэ преподнесла новый сюрприз — чай с сахарином. На два стакана бледного чая по таблетке сахарина. Это снова поразило юбиляра.
— Откуда?! — спросил он.
Но он, как всегда, не замечал никаких новшеств в нарядах своей жены: в этот вечер на ней не было золотой цепочки длиною в два аршина, подаренной ей в день свадьбы отцом ее, Андреем Ивановичем.
— Я нашла таблетки в нашем буфете, — сказала мама.
Этого объяснения для отца было вполне достаточно: человек, который мысленно жил в эпоху Рамзеса, Сезостриса и Гомера, вполне мог предположить, что в мае 1922 года в Абхазии, в столице ее Сухуме, в буфете Дмитрия Гулиа вдруг обнаружились таблетки маловкусного сахарина.
Мы выпили по два стакана горячего чаю. К чайному теплу прибавилось тепло железной печурки, и мы разомлели. Все было хорошо: юбилей, речи, слово незнакомой девушки из Поти, пение актера в женской одежде, духовой оркестр, аплодисменты зала, аромат цветов, сияние майской луны… И еще — эта крапива с орехом и незабываемый зеленый лук.