— Тогда садись и пиши. Я тебе буду подсказывать.
Лиза взяла листок бумаги, ручку и уселась рядом с папой за маленький столик, стоявший возле его кровати.
— Ну, вот, а теперь пиши письмо так, как будто я уехал в Москву, а ты пишешь мне. Как начнёшь?
— Не знаю.
— Ну, можно так, например: «Здравствуй, папа! Твоё письмо мы получили. Спасибо». Написала?
— Написала. А дальше?
— Ну, дальше новости какие-нибудь.
— Знаю, знаю! Мышки припрятали в погребе три луковицы. Да?
— Нет, это новость незначительная. В письме что-нибудь поважнее должно быть.
— Ну, тогда про то, что телёнок коту Ваське на хвост наступил. Ох, что было!
— Это, пожалуй, можно. Вот и напиши. И что было, тоже.
Несколько минут Лиза сидела, высунув кончик языка, и писала. Наконец сказала:
— Всё.
— Всё? Ну, теперь в самом низу напиши число и год. И подпишись.
Лиза написала: «Лиза. 21 июня 1941 года».
И — вздохнула:
— Жалко, что настоящие письма некому писать.
А на следующий день началась война. Мужчин стали посылать на фронт. И Лизиному папе тоже принесли повестку из военкомата.
Пятилетний Лизин брат Аркашка заныл:
— А кто теперь мне самолётики из бумаги делать будет?
— Не горюй, Аркашка, я тебе с фронта настоящий самолёт привезу. А то всё бумажные да бумажные.
— Со звездой? — засмеялись мокрые Аркашкины глаза. — А когда ты вернёшься?
— Вот только весна начнётся, сразу и вернусь. Когда на лугу цветы зацветут.
— Только ты шубу свою надень, а то до весны-то замёрзнешь.
— Я себе новую сошью. Ведь в армии все в одинаковых шубах.
— А из чего сошьёшь?
— Поймаю барана, а из его шкуры шуба знаешь какая?
— А как же баран — совсем без шубы останется?
— Ну, мы и для него что-нибудь придумаем! — засмеялся отец.
И Аркашка тоже засмеялся. Даже расхохотался.
Теперь надо было успокоить Лизу, которая смахивала слёзы украдкой, чтобы не заметил Аркашка.
— А у тебя теперь будет кому письма писать, — сказал ей отец. — Вот ты и пиши. И почаще. Если сможешь, каждый день.
Жизнь стала тяжёлой. В школе было холодно. Ребята сидели за партами в шубах и валенках. Снег на валенках не таял. Учительница Анна Ивановна время от времени растирала детям красные пальцы и согревала их своим дыханием.
Со скрипом открылась дверь класса, и вошла Лиза.
— Ну, принесла? — спросила её Анна Ивановна.
— Принесла.
— Где нашла?
— На чердаке.
— Молодец, — похвалила учительница девочку. — Теперь мы можем написать диктант. — И она раздала девочкам и мальчикам пожелтевшие страницы из ненужных старых книг, которые раздобыла Лиза. — Это будут ваши тетради. Пишите между строчками, чтобы было хорошо видно.
Когда уроки кончились, дети вместе пошли домой.
— А я знаю, почему Нади сегодня не было, — сказал Коля. — Её папу фашисты убили. Похоронка пришла, у них в доме все плачут.
— А я с моим папой каждый день разговариваю, — неожиданно сказала Лиза.
Все очень удивились, в недоумении посмотрели на неё, а Нюра спросила:
— Где же ты его видишь — он же на фронте?
Лиза не ответила. Она размахивала маленькой веточкой, задевая только что выпавший снег, и загадочно улыбалась. И дети поняли: у неё есть тайна.
Дома девочка повесила свою школьную сумку на вешалку и подошла к маме:
— Мамочка, а что, если сейчас откроется дверь и войдёт папа? Глаза у него умные и большие, а сам он такой хороший и ласковый. Увидит керосиновую лампу и подумает, что это солнце. Да, мамочка? А я надою молока и дам ему тёплого, парного…
Мать вздохнула, устало показала рукой на стол, где лежал белый бумажный треугольник без марки.
— Прочти-ка вот. Отец прислал.
Лиза схватила письмо, быстро пробежала его глазами и, приплясывая, заходила вокруг матери, произнося слова нараспев:
— Пишет папа, что фашистов скоро разобьют, он тогда домой приедет и обнимет нас! А пока прикрыть он просит яблони снежком, чтоб деревья не замёрзли, не погибли чтоб!
— Да ты не пой, а прочти мне лучше вслух, — улыбнулась мама.
— А ты что, не читала?
— Читала, но хочу ещё раз послушать.
Лиза принялась за чтение письма, а мать время от времени закрывала фартуком покрасневшие глаза.
А когда Лиза выучила уроки и за окном стемнело, она вышла на крыльцо.
Звёзды, словно сговорившись, подмигивали ей. И девочка заговорила тихо-тихо, почти шёпотом:
— Папочка, папочка, на какую звёздочку ты смотришь сейчас? Их вон сколько — не сосчитаешь. Давай будем смотреть на ту вон, зелёную. Смотришь? Вот и хорошо. Приезжай поскорей домой. Три раза стукни в дверь, я сейчас же услышу, даже ночью. Вот уж все мы будем рады! А сосед Виктор Матвеевич, который на фронте ног лишился, заиграет на своей гармошке «Рябинушку» и заплачет. Он всегда, когда играет, плачет. Ты спрашиваешь, на сколько выросли мы с Аркашкой. Я уже совсем большая, а Аркашка меня догоняет. Бей, папочка, фашистов, бей их крепко, чтобы убирались с нашей земли. А сейчас пойду посмотрю на твои следы…