— Это мой опекун — Северус Снейп, — кивнул в сторону зельевара Гарри, раздеваясь.
— Бывший Пожиратель смерти? — скрипнув зубами, поинтересовался Эдвин.
— Да, оправданный по всем статьям. Вы имеете что–то против? — едко спросил Снейп.
— Кроме того, что вы являетесь одним из участников Стокгольмского налета, ничего.
Дориан вопросительно посмотрел на Эрстеда.
— В ходе него и была убита моя семья, — пояснил он.
Снейп поморщился.
— С вашей семьей лично расправился Темный лорд. А перед этим ваши родители убили пятнадцать Пожирателей. Не слабо, не так ли?
— Конечно же, но лучше бы они тогда прикончили всех, — печально улыбнулся Эдвин.
Гарри положил ему руку на плечо и слегка сжал его.
— Не волнуйся, когда–нибудь они все заплатят по долгам, — пообещал Поттер.
Дориан согласно кивнул.
— Где вы нас разместите? — поинтересовался Гарри у зельевара.
— В твоей комнате. Ее слегка расширили и поставили еще две кровати, — хмыкнул зельевар.
— О, просто отлично, — холодно произнес Поттер. — Мы пойдем подготовимся к балу.
Мальчик взмахнул палочкой, и за ним следом поплыли вещи друзей.
Комната была точно такой же, как и в последний его визит. Гарри подумал о том, сохранилась ли та самая клетка внизу, в подвале, или ее вернули в зал Визенгамота. Неприятные воспоминания заставили поморщиться, мальчик сразу же полез в карман за флаконом с зельем и залпом выпил половину.
— Гадкий у тебя опекун, — прокомментировал Дориан, — Так и хочется перекусить ему шею. Да, боюсь, отравлюсь.
— Лучше уж приют, — задумчиво произнес Эдвин.
— Нет, — покачал головой Гарри. — Не лучше. Я не уверен, что смогу справиться с большим количеством соперников без магии. А конфликтов, скорее всего, не избежать. Там или во главе, или под главой. Обычно у верхушки самые хулиганистые. Авторитет доказывается только через силу, и если ты не можешь противостоять этому, то становишься лишь винтиком в этой системе. Боюсь, мое обостренное чувство справедливости не даст мне долго оставаться в стороне.
— Мне кажется, ты утрируешь, — осторожно произнес Дориан.
— Возможно, но самоутверждаются там зачастую не за счет положительных поступков. Тем более вопрос с жаждущими моей смерти до сих пор остается открытым, — покачал головой Гарри. — К одному из подобных энтузиастов мы и идем на бал.
— Он хочет убить тебя? — возмутился Дориан.
Поттер мягко улыбнулся.
— Не совсем… Как бы это сказать… Просто он явно не откажется от этого, если вернется его хозяин. Малфой сделает все, что будет угодно Волдеморту. Сейчас моя гибель не является приоритетной для него лично, но вот перспективы на будущее отнюдь не самые радужные…
— У тебя веселая жизнь, — мрачно заметил Эдвин.
— Очень, — подтвердил Гарри, распаковывая вещи и ища среди них новую парадную мантию, купленную утром в Шабаше из–за того, что прошлогодняя стала ему уже мала.
Дальнейшие разборы сундуков прошли в молчании. Ближе к шести вечера ребята спустились вниз, застав зельевара сидящим в том же кресле, что и утром. На Снейпе была неизменная черная широкая мантия, но на этот раз бархатная. Видимо, торжественная одежда отличалась от будничной только тканью. Дориан красовался в кипельно–белой атласной рубашке, в черных узких брюках с отблеском, с черным с внешней стороны и алым с внутренней плащом с воротником–стоечкой. По словам Стана, это вполне приемлемый парадный вампирский костюм. Эдвин надел черные кожаные брюки и рубашку с серебряной рунической вязью. Волосы на его голове были перехвачены костяной заколкой в виде маленького черепа, на шее висел медальон с гербовой печатью в виде скелета, смотрящего на призывной круг, а в ушах, так же как и у Гарри, поблескивали еле заметные маленькие серебряные сережки–гвоздики.
Поттер выглядел достаточно солидным в своем черном фраке и темно–зеленой рубашке с черной бабочкой. Весь его вид говорил о холодном спокойствии и совершенном безразличии ко всему.
— Я считаю, что уже пора отправляться, — взглянув на часы, произнес Снейп.
Гарри, кивнув, вошел в огонь первым.
Большой зал Малфой–менора ничуть не изменился с прошлого года, будто бы его кто–то решил законсервировать и только сегодня открыл вновь. Те же чинные гости в разномастных одеждах, представляющих вместе разноцветную галдящую толпу, та же огромная елка около большого камина, и та же фальшивая приветливая улыбка Люциуса Малфоя. Рядом с хозяином вечера стояла его прекрасная жена Нарцисса, в обтягивающей голубой мантии с открытым верхом, выгодно выделяющим шею, которое еще больше подчеркивало скромное бриллиантовое колье, стоящее в несколько раз дороже, чем все убранство зала. Сам Люциус выглядел по обычному холено. Все части его образа кричали о дороговизне и утонченности вкуса. Эти люди ассоциировались у Гарри с павлинами. Неужели вся эта толпа в зале была настолько глупа, что не видела ничего дальше напыщенности и антуража? Возможно, каждый здесь желал урвать кусочек собственного счастья, считая, что его манипуляций и схем никто не заметит. Люди называют это тонкой психологией, несмотря на то, что все их намерения весьма прозрачны, а коварные планы шиты белыми нитками. Все присутствующие здесь считают себя неимоверно важными, чинными, значимыми и благородными. Но даже половина этой толпы не подходит под подобное описание. Все здесь просто помешаны на том, с кем бы завести новые крепкие и выгодные связи, с кем поддержать старые, а от кого бы лучше отойти, чтобы случайно не потратить свое время на кого–то ненужного или незначимого. Неприятно ощущать себя частью подобной системы.