Глава 11. Письма и Дурмстранг
Объяснений все же не удалось избежать. Гарри сначала рассказывал о краже Снейпу, потом Дамблдору. Последний был очень рад, мерцал своими глазами больше обычного, но не преминул толкнуть речь об опасности, которой мальчик подвергал себя. Потом плавно перешел на рассуждения о том, что иногда путь самопожертвования самый правильный и необходимый. Возможно, если бы мальчик не подслушал когда–то разговор между ним и Снейпом, то обязательно был бы увлечен этими речами. Что–что, а околдовывать словами директор умел. Дамблдор очень тонко подводил собеседника к определенной границе, и, когда тот делал шаг за нее, то жертва искренне верила, что это ее решение. Поэтому Гарри порой боялся слушать директора. Слишком уж большим был риск потерять контроль над ситуацией и собой. Стать бездушной глиной в руках опытнейшего скульптора.
Снейп все также молчал. Изредка вставлял что–нибудь едкое и снова уходил в себя. Молчаливый нейтралитет — так про себя Гарри назвал эту ситуацию. Это совершенно не вызывало никаких эмоций: ни горечи, ни радости. Драко был прав: Гарри любить некому. Это никому не нужно, как бы он в этом ни нуждался. Мальчик считал подобные желания признаком слабости и усиленно подавлял в себе это.
Гарри все–таки получил свой рождественский подарок. После того как он отдал зельевару крестраж, Снейп принес ему фотографию матери. Снимок был маггловским и совершенно не двигался. Но зато на нем мама была одна. Она сидела на скамейке в саду и улыбалась. Копна рыжих волос на солнце казалась куда ярче, чем на той фотографии, что мальчик нашел в библиотеке. Гарри всю ночь просидел на кровати, прижав к груди снимок, и плакал, а когда на это не осталось сил, просто уснул в том же положении.
Книги, купленные в Косой аллее, стремительно заканчивались. Мальчик мог бы читать сутками напролет, если бы Тикки не закатывал истерик на тему, что это один из способов самоубийства. Гарри приходилось смириться с увещеваниями домовика и прерываться на принятие пищи и сон. Проблемой было то, что не было человека, способного ответить на вопросы, которые возникали у мальчика. Подходить к Снейпу было бы глупо. Он все равно не объяснил бы, а только посмеялся над ним.
Еще одной проблемой было то, что Гарри категорически не хотелось в Хогвартс. Вообще. Ни под каким соусом. В этой школе определенно будут подсунутые заботливым директором фальшивые друзья. Возможно, они даже и не будут подозревать о роли Дамблдора в их отношениях, но факт останется фактом. Мальчик хотел принимать решения сам.
Внимательно изучив книгу «История развития магических школ», Гарри решил, что лучшей альтернативой было бы обучение или в Дурмстранге, или в Западносибирской магической школе. Учебных часов там было куда больше, чем в других школах. Решив, что, раз уж он все равно не сможет освоить в должной мере русский язык к первому сентября, то Дурмстранг являлся бы лучшим вариантом. Что–то подсказывало Гарри, что Дамблдор и Снейп явно не обрадуются идеям мальчика.
Голубь в клетке начал пощелкивать клювом, напоминая хозяину о времени кормления. Гарри поспешил за птичьим печеньем и быстро насыпал угощение питомцу. Голубя мальчик назвал Спес, что в переводе с латыни значит надежда. Птица совершенно не возражала, чтобы ее так называли, лишь бы кормить не забывали.
— Малышка, как насчет того, чтобы отнести свое первое письмо, когда напишу его? — улыбнулся мальчик и провел рукой по перьям.
Птица курлыкнула и продолжила склевывать крошки.
— Будем считать за согласие, — вздохнул Гарри и направился к столу.
Он достал пергамент и начал писать.
«Добрый день, господин Каркаров!
Я хотел бы обучаться в вашей школе с первого сентября этого года. Не могли бы вы мне предоставить место в вашей школе и сообщить о том, что необходимо для поступления в Дурмстранг?
С уважением, Гарри Джеймс Поттер»
Когда голубь закончил с трапезой, мальчик привязал к лапке птицы послание и отправил ее.
Оставалось только ждать.
Снейп все так же выдавал из библиотеки только ту литературу, что одобрял сам. К попыткам мальчика самостоятельно заниматься окклюменцией относился очень скептически, заявляя, что это наука не для дураков. Подобные изречения только раззадоривали мальчика, но, к его глубочайшему сожалению, результатов почти не было.
Спес уже давно вернулась в свою клетку, а ответа из Дурмстранга все не было. Гарри очень боялся, что над его письмом только посмеялись там. Чтобы чем–то дополнительно занять себя, мальчик стал внимательно изучать высшую магию. Как такового магического потенциала у него хватало на заклятия, но этого было не достаточно. Было еще что–то, что ускользало от его понимания. Похоже, даже у Тома не было проблем с пониманием этого компонента. Свои заклятья он творил легко, но Реддл начал этим заниматься, когда ему уже исполнилось восемнадцать и он покинул пределы школы.