Чем больше проходило времени, тем сильнее нервничал Гарри. Июнь с июлем пролетели быстро, все время уходило на отработку заклинаний и заучивание новых слов. Заниматься магией оказалось намного проще, чем языками. Том в свое время тоже изучал языки, но по–настоящему хорошо владел только албанским, и полагаться на его память было бы глупо.
Тридцатого июля в поместье появился Дамблдор с довольным выражением лица. Он что–то посвистывал себе в бороду, когда Гарри спустился к нему.
— Добрый день, сэр. Вы хотели бы меня видеть?
Директор лукаво блеснул глазами.
— Да, Гарри. Северус передал мне, что тебе нужно посетить банк. Я не против того, чтобы ты сделал это вместе с семьей Уизли. И думаю, что было бы неплохо, чтобы ты провел у них все время до школы. Они замечательная семья! Радушные, добрые, внимательные… У них много детей. Я уверен, что ты подружишься с ними! Они хорошие ребята. Один из сыновей, Рональд, в этом году тоже пойдет в школу. Так что вы ровесники. Свой День Рождения ты отметишь у них.
Гарри пораженно посмотрел на Дамблдора. Он сначала открыл рот, потом закрыл его. И просто захлопал глазами. Мальчику было страшно. У него никогда не получалось строить нормальные отношения с людьми. Его быстро начинали ненавидеть или презирать. В лучшем случае просто игнорировать. Конечно, у этого были вполне объяснимые причины, которые напрямую не зависели от него самого. Но сейчас было страшно. Дамблдор сказал, что их много. И если что–то случится, то Гарри не выстоит против них всех. Мальчик затравленно огляделся и наткнулся на взгляд Снейпа, стоящего опершись на косяк дверного проема. Гарри почувствовал себя запертым.
— Профессор Дамблдор, может, не стоит? Пожалуйста. Я схожу с ними только за деньгами. Мне не обязательно жить с Уизли. Я себя здесь хорошо веду. Я не надоедаю профессору Снейпу.
Теперь в глазах мальчика поместье являлось чуть ли не оплотом безопасности. Дамблдор печально улыбнулся и покачал головой.
— Гарри, они хорошие люди и не причинят тебе вреда. Я обещаю тебе. Северусу нужно ехать на конференцию зельеваров в Стокгольм. Я думаю, ты понимаешь, что одного тебя оставить мы не сможем. Уизли лучший вариант. Не переживай.
Мальчик подавил в себе тяжелый вздох. Его мнение все равно никто не учтет.
— Я теперь не вернусь сюда до конца лета?
— Да, так что беги собирать вещи. Тикки уже отнес в твою комнату пустые сундуки.
Гарри кивнул и направился к выходу из комнаты. Зельевар чуть отошел в сторону, пропуская мальчика. В последний момент Гарри повернулся к Снейпу.
— Сэр, а можно мне взять некоторые книги из шкафа и разговорники? Я потом пошлю их с совой назад.
Снейп ухмыльнулся.
— Берите, если обязуетесь вернуть.
— Спасибо, сэр, — спокойно произнес мальчик и направился наверх.
В комнате около сундуков сидел Тикки. Его уши повисли, а глаза были влажными.
— Хозяин, так печально, что вы уезжаете. Так печально. Тикки вернется в Хогвартс. Вы такой замечательный молодой господин. Мне будет вас не хватать…
Гарри сел около него на корточки и обнял.
— Спасибо, Тикки. Ты самый замечательный. Я хотел бы, чтобы ты навещал меня, пока я еще в Англии.
Эльф расплылся в улыбке, вытер глаза своим полотенцем и счастливо улыбнулся.
— Хозяин, нам надо поспешить!
Тикки заметался по комнате и начал складывать в сундук одежду Гарри. Сам мальчик вытащил из шкафа свои книги, добавил к ним несколько по истории магии и дуэльному кодексу и положил сверху разговорники. Из стола он вытащил письменные принадлежности и свои конспекты. В одну из тетрадей он положил фотографию матери, и осторожно пристроил свои записи среди других вещей.
Эльф несколько раз пробежал по комнате и проверил, не было ли что–либо забыто.
Удостоверившись, что все нехитрое имущество молодого хозяина вместилось в один сундук, Тикки спустил вещи к камину.
Гарри окинул взглядом свою комнату, закрыл дверь и провел пальцами по позолоченной табличке с его инициалами. Тяжело вздохнул и поспешил в гостиную. По дороге мальчик думал о том, как быстро люди привязываются к месту, где они живут. Оно обязательно приобретает местоимение «мое». И это плохо. Это немного больно — расставаться с подобными местами. Даже если это чулан под лестницей. Со временем ты будто обрастаешь тонкими ниточками, связывающими тебя с определенным местом. А когда приходит время прощаться, то чувствуешь, что внутри тебя что–то обрывается. Потом привязываешься уже к другому месту, обрастаешь новыми ниточками, и не остается ничего, кроме ностальгии.