Каркаров поднял на мальчика удивленный взгляд.
— Откуда ты все это знаешь?
— Этого я не могу вам сказать… — Поттер чуть нахмурился. — Есть вещи, о которых не стоит говорить. Так будет лучше для всех.
Раскрывать все свои секреты было опасно. Если бы кто–нибудь узнал когда–то, что ему доступны те же знания, что и Волдеморту до его исчезновения, то это превратило бы его во врага номер один и для Пожирателей, и для их оппозиции. Быть объектом для охоты ему не хотелось.
Директор немного расслабился, сделал несколько глубоких вдохов и посмотрел на мальчика более уверенно.
— Я боюсь, что все вновь сорвется в эту пропасть под названием война, где нет места ничему светлому…
— Это неминуемо произойдет. Вам стоит быть готовым к подобному. Я могу понять ваши страхи, но с ними стоит бороться. Если вас приводит в состояние ужаса только одно шипение из моих уст, то что будет, когда вам придется столкнуться с Пожирателями и их предводителем? Бежать? Прятаться? Вы сами должны решить для себя, что будете делать тогда.
В кабинете больше не было смысла оставаться, Гарри направился к двери и уже около самого выхода обернулся:
— Буря начнется уже скоро. Это не зависит от нас.
Каркаров низко опустил голову, за волосами не было видно его лица, но мальчику казалось, что на нем отражается вся внутренняя боль этого странного человека. Человека, которого сломала война. Сколько же впереди он встретит таких?
Спускаться вниз не хотелось. Не успели улечься разговоры о том, как Гарри вышел из стены посреди обеда, как теперь ко всему прибавится обсуждение его навыков змеязычия.
Хотелось взвыть от того, что всякие казусы случались с ним слишком часто. Но если бы сейчас возникла возможность все переиграть, он не изменил бы ничего. Сложно было гарантировать, что он успел бы поразить проклятьем змею до того, как она впилась бы в шею Дориана своими клыками.
«Сюда» — внезапно раздался голос в голове Гарри.
Мальчик испуганно подскочил на месте и заозирался вокруг. Чуть левее от двери директорского кабинета появилась арка.
Поттер вспомнил, что где–то здесь должна быть комната призраков. Ведомый любопытством и желанием еще какое–то время побыть в одиночестве, Гарри шагнул в проход, который тут же исчез за его спиной.
Он действительно оказался там, где и ожидал. Комната была точно такой же, как при разговоре с призраками.
К столу со стороны стены был придвинут большой камень, плоский сверху. Видимо, он служил импровизированным стулом. Гарри его не заметил в прошлый раз, потому что тот был задвинут под стол.
Мальчик поднял с пола один из свитков, который уже успел запылиться. На нем мелким, каллиграфическим почерком были написаны заклинания в алфавитном порядке и краткое описание их. Гарри начал разбирать завалы на столе. Свитков с заклинаниями оказалось очень много. Некоторые из них были совсем старыми, мальчик боялся даже к ним притронуться, опасаясь, что те обратятся в пыль от этого.
Под столом на полу лежали папки. Поттер вытащил самую верхнюю из них. В ней не было ничего, кроме газетных вырезок. Та, что лежала сверху, была на незнакомом Гарри языке, единственное, что он понял по подписям под фотографиями, что в ней рассказывалось об убийстве Эрстедов и Стокгольмской операции.
Следующие десять посвящались его личности в разное время. Одну из них он оставил себе. В ней была опубликована фотография его отца еще в школьные годы.
Под ними обнаружилась статья об Альберте. Вырезка было сильно пожелтевшей, создавалось ощущение, что она пролежала здесь дольше, чем остальные в этой папке. Судя по названию, она была на болгарском: «Роден Алберт Грегорович, наследник на известния създател на вълшебни пръчици!».
С небольшой фотографии на Гарри смотрели старый мужчина, который гордо держал своего сына и укачивал его. Рядом с ним стояла женщина, которой можно было дать лет пятьдесят. Она смотрела на них с нежностью и любовью.
Мама Альберта, не смотря на свой возраст, была очень красивой. Ее длинные волосы доставали практически до пят, толстый кожаный поясок перехватывал тонкую талию. Казалось, на ее фигуру роды ничуть не повлияли.
Гарри задумался о том, сколько же должно быть лет его отцу, если волшебные палочки он делал уже тогда, когда Дамблдор только начал ходить в школу. А с учетом того, что последнему уже было около ста двенадцати лет… Поттер покачал головой, ему было слишком сложно представить, что кто–то в столь преклонном возрасте мог иметь детей.
Интересно, сколько же лет матери Грегоровича? Альберт как–то говорил, что она молодая. Возможно, по сравнению с отцом это было именно так.
Альберт совершенно иначе воспринимал мир. Интересно, так ли страшно видеть мир таким, какой он есть? Без шелухи изо лжи, иллюзий и декораций?
Гарри было сложно представить, каково это — жить с совершенно иным восприятием, чем у окружающих тебя людей.
Поттер отложил в сторону заметку об Альберте, с намерением отдать ее ему чуть позже, и потянулся уже за следующей вырезкой, когда его взгляд упал на дату в самом низу листа.
Мальчик резко вскочил с камня и бросился к арке, которая появилась словно по его желанию. Практически у самой гостиной его остановил Добби.
— Я сидел в нижнем ящике комода, сэр Гарри. Я смотрел и днем, и иногда ночью за вашими вещами. Я был внимателен! Сегодня в вашу комнату принесли черную карту, сэр Гарри. Я хотел выпрыгнуть и задержать его, но Добби хороший, Добби помнит распоряжения господина и не стал этого делать! Карту вам принес…
— Я знаю, — прервал поток его слов Гарри. — Знаю, кто принес карту.
«Истина у тех, кто может ее видеть», — прозвучал в памяти голос Готта.
Это действительно было так. Все сходилось… Мозаика наконец–то обрела целостность. Все эти странности в поведении, призрачные намеки… Гарри был твердо уверен в своей правоте, места сомнениям не осталось.
— Это Альберт Грегорович, — озвучил он свои мысли с болью в голосе.
Добби семенил рядом с ним.
— Это он, господин, он принес черную карту. Альберт Грегорович! — воинственно воскликнул Добби.
Сзади кто–то толкнул Поттера и пронесся впереди него, даже не извинившись. Страх просочился в сознание Гарри, когда он понял, что это был Эдвин, который услышал его разговор с Добби. Он в состоянии гнева становился совершенно неуправляемым. Оставалось надеяться, что Эрстед не убьет Альберта в тот же момент, как только увидит.
Гарри бежал к спальням, надеясь, что еще успеет предотвратить трагедию. Он совсем не замечал того, что сжимал в руке ту самую злополучную вырезку с датой издания тысяча девятьсот пятьдесят первого года…
_________
Теперь, когда имя Гласа открылось, какие ваши впечатления? Поняли ли вы все те подсказки, что были в изобилии разбросаны по тексту?)
Если хотите немного понять Альберта, то рекомендую вернуться к началу главы 41 в первой части.
Soreyn была единственной, кто предложила Грегоровича на роль Гласа и привела доказательства из текста. Умница: — * * *
Еще немного прекрасных рисунков:
1. http://vk.com/myworlds_yourdespair? z=photo‑41408792_299353484%2Falbum‑41408792_160434030%2Frev
2. http://vk.com/myworlds_yourdespair? z=photo‑41408792_299312406%2Falbum‑41408792_160434030%2Frev
Глава 40. Откровения и открытия
Гарри не помнил, как добрался до комнаты Альберта. Он бежал так быстро, как только мог. В боку сильно кололо, а горло было будто ободрано наждачной бумагой.
Эдвин, несмотря на свою легкомысленность в поведении и наивность в некоторых вопросах, был среди Благоразумных самым жестоким и агрессивным. В дуэлях он никогда не гнушался использовать темные болезненные проклятия. Его не интересовали последствия. Для Эрстеда наиболее важной всегда была победа, а смысла в том, чтобы жалеть соперника, он никогда не видел.
Влетев в комнату Грегоровича, Гарри внезапно замер. Казалось, что кто–то выбил из него весь воздух.