Рома нервно потушил сигарету и вытащил вторую из пачки. А я вдруг загорелся любопытством.
«Главное, виду не подавать».
— По сравнению с Путиным он выглядит очень даже ничего, — начал я провоцировать собеседника.
А он аж вздрогнул. Резко повернул голову в мою сторону и за весь наш разговор впервые пристально стал изучать моё лицо, пытаясь заглянуть в глаза. Во взгляде Ромы — он даже не скрывал этого — я прочел и удивление, и какое-то пренебрежение на грани брезгливости, и жалость. Наверное, так врач-онколог смотрит на больного раком, находящегося в последней стадии болезни, но не понимающего этого и интересующегося — когда же ему, наконец, можно будет выпить и объесться.
Чтобы не рассмеяться и не выдать себя, стал смотреть в сторону и продолжил:
— Даже очень ничего. Какой-то привлекательный что ли. Какой-то он эээммм… добрый. Вот! Добрый он!
— Ага, как же! Добрый, — он громко фыркнул, с шумом попытался затянуться — даже забыл, что не закурил ещё сигарету и, чертыхнувшись: — Он что — сок?
— Какой сок? — опешил я.
— Он что — сок, чтобы быть добрым?!
— Ну, как же, Ромка? Он же либерал! — теперь я уже говорил серьёзно. — Все так рады, что не Сергей Иванов стал преемником. Медведев не из спецслужб, молодой. Говорит о реформах, о диалоге с Западом.
Я перечислял эти аргументы где-то даже искренне. Очень хотелось верить.
— Высокомерный и закомплексованный! Весь в себе! — смотря в сторону, Рома со злостью в голосе выдыхал с сигаретным дымом свои определения: — Вообще, зациклен на своей внешности. С окружающими очень надменен. А к журналистам относится так, как будто их вообще не существует, словно они не люди. С постоянными капризами — то это ему не нравится, то другое. Хнычет, как маменькин сыночек.
Для меня это действительно было откровением. Поражающим, обезоруживающим откровением.
— А на «картинке» он ничего… — произнес я вяло. — Но ведь в твоих репортажах, Ромка, — я вдруг вспомнил и удивился: — Из твоих репортажей мне он казался таким забавно-трогательным, чутким. И детей он любит.
— Ага. Любит! Дааа! Любит детей! Как же! — нараспев размазывал слова Рома, передразнивая, но я понял, что не меня. — А что ему ещё делать? Проблемы решать?!
— Подожди, подожди. Какие проблемы? Детей он любит?
И снова Рома посмотрел на меня как на дурачка.
— Не знаю. Может и любит… — подумал и добавил: — …в душЕ.
Кремлёвский корреспондент зло рассмеялся. Потом нахмурился и снова уставился в точку перед собой. Сигарета в его руке уже давно «умоляла», чтобы её стряхнули.
— Подстраивают всё ради «картинки». Всё! Абсолютно! — Рома почти кричал на меня. — Включат камеру — и он готов. Только на камеру работает. Понимаешь — только на камеру! Научился уже: сразу улыбка на лице, позитив. Настоящий телепродукт!
Рому Соболя я знал давно, но таким я его никогда не видел. Таким его было даже трудно представить.
— Ну, как же? Ну, он ведь ездит по стране, критикует начальников местных. Людей, то есть чиновников, гоняет. Я понимаю про нацпроекты, это показуха. Но как же детсады, медицинские объекты, критика…
— Ну, Эльхан. Не будь наивным. Ты что — первый день работаешь?! Все у них расписано! Ничего их не волнует кроме пиара! Пыль в глаза!
Работал я не первый день. Но надежда, что там, на верху, не всё так плохо — ну хотя бы там, на верху! — не хочет сдаваться. Не может быть, чтобы настолько цинично было. Но Ромке видней — он их вблизи видел.
— А что же ты тогда этим занимаешься, Ромка?
— Не знаю. Привык, — задумался «избранный». — Наверное.
И плюнул в направлении пепельницы.
— Ничего, у меня тоже есть в архиве кое-что на них, — и вдруг Рома запнулся и быстро стал оправдываться: — У нас у всех ведь есть…
«В архивах много чего есть», — подумал я и сразу почему-то вспомнил историю с Михаилом Касьяновым. Может, из-за ее показательности.
Однажды Михаил Касьянов — он тогда ещё не был, конечно же, в оппозиции, а был простым премьер-министром Российской Федерации — появился на одном из официальных мероприятий с расстёгнутой ширинкой. Ну, так получилось — с кем из мужчин не бывало. Кстати, было видно только то, что ширинка расстёгнута, ничего эротического, даже цветовая гамма премьерского нижнего белья. Так вот. До того как премьеру сообщили о недоразумении, многие операторы успели эту сцену снять на камеру. Времени, видимо, у них было достаточно, чтобы сделать это — я видел два варианта. На одном была панорама с лица Касьянова, державшего в руках бокал вина и улыбающегося своей фирменной улыбкой — слащавой, широкой, но одними губами — вниз до ширинки, там камера на секунду задерживалась, акцентируя смешное и неловкое положение премьера, а потом возвращалась наверх, на его довольное и чему-то радующееся лицо. На втором — тоже самое, но тут премьер без бокала в руке, стоит и просто улыбается.