И решающим фактором в максимально благоприятном исходе было время.
Чем скорее, тем лучше, тем больше шансов на вероятность восстановления деятельности спинного мозга, тем более совершенно восстановится проводимость волокон спинного мозга, тем больше этих волокон восстановит свою деятельность.
Чем скорее, тем благоприятнее исход.
…Итак, необходимо освободить от сдавления спинной мозг, а сделать это можно только оперативно. И если порой эффективность предполагаемого оперативного вмешательства предположительна, сомнительна, спорна, то в случае с Женей она была абсолютно бесспорной, настоятельной, необходимой…
Я сказал об этом Жене. Подчеркнул, что предлагаемое ему оперативное вмешательство крайне необходимо. В ответ на мои рекомендации я услышал то, с чего начал свой рассказ. Был я таким ответом весьма озадачен. Обычно обращающиеся ко мне пациенты беспрекословно соглашаются на мои рекомендации и предложения. А тут вдруг — отказ. Отказ неразумный. Отказ во вред своему здоровью, своему благополучию. Отказ вопреки здравому смыслу.
Когда я узнал причину отказа, я попытался убедить своего пациента в том, что он заблуждается. Пытался всякими разумными доводами доказать ему необходимость операции. Я рисовал ему мрачные картины последствий неустраненного сдавления спинного мозга. Все мои усилия были тщетны. Никакие разумные доводы не действовали.
На меня смотрели чуть упрямые, чуть иронические глаза лежащего в постели совершенно беспомощного молодого человека, ужасного в своей беспомощности, ужасного в своем нежелании прислушаться к совету, который давал ему возможность как-то улучшить свое состояние, получить какую-то перспективу на будущее.
Мои уговоры ни к чему не приводили. В ответ на них я слышал пространные рассуждения человека — специалиста в области физики и математики, положения которых он переносил в сложнейшую жизнедеятельность пострадавшего позвоночника и спинного мозга. Он пытался математическими расчетами доказать мне нецелесообразность моих предложений. Он требовал от меня абсолютно достоверных доказательств. Он требовал от меня надежных гарантий, подтверждающих мои предложения и рекомендации. Этих гарантий дать ему я не мог.
Говорили мы на совершенно разных языках. Я чувствовал, что все мои доводы бесполезны. Я понимал, что должен еще и еще раз, несмотря ни на что, попытаться убедить Женю в необходимости и разумности моих предложений. От этого во многом будет зависеть дальнейшая судьба этого молодого человека, талантливого и способного научного работника. Еще и еще раз пытался я объяснить ему случившееся. Я рисовал ему схемы. Насколько возможно, я пытался говорить с ним языком цифр, говорил даже о процентах благоприятных и неблагоприятных исходов, о реальных опасностях и осложнениях имевшегося у него повреждения. Я пытался убедить его в рациональности и необходимости операции. Я понимал, что его интеллект, его ум, привыкшие к стройным системам неопровержимых цифровых выражений, требуют такой же убедительности и стройности моих доводов. Мне, врачу, человеку, близкому к понятиям биологическим, все мои доводы казались убедительными и вескими. Но так казалось только мне.
Я проиграл сражение за будущее благополучие моего пациента. Проиграл ему же. Он не поверил мне. Он отказался от операции, которая была тем единственным спасительным шансом, который реально мог принести ему ощутимую пользу, от операции, которая могла вернуть ему утраченные движения, утраченную чувствительность, которая могла помочь ему обрести физическую независимость и свободу. Он не поверил мне. Он поверил тому первому врачу, с которым столкнулся после случившейся беды. Врачу, который своим неразумным, неосторожным врачебным словом лишил меня возможности реально помочь пострадавшему или, во всяком случае, попытаться помочь вызволить его из беды…
С чувством обиды и неудовлетворенности возвращался я домой. Обиды на себя, на свое неумение убедить Женю, на свою беспомощность, на то, что упускается единственная возможность попытаться восстановить утраченную почти полностью столь нужную человеку деятельность спинного мозга. Обиды на того первого врача, с которым Женя столкнулся в Гомеле…
Слово врача — как много оно значит для человека, нуждающегося во врачебной помощи. Не зря же великий русский врач Боткин сказал, что если больному после беседы с врачом не стало легче, то это плохой врач…
Врач и пациент…
Ведь их встреча всегда начинается с беседы, со слова…