— Пожалуйста, Брюс…
— Я знал, что ты всегда будешь для меня единственной женщиной. Не хочешь сесть ко мне на колени?
Берил посмотрела на него:
— О, Брюс, ты… ты… — Она не договорила, словно не смогла найти худший из всех возможных эпитетов, повернулась к ним спиной и отошла к окну.
— Прости, — пробормотал Брюс.
— Продолжай, — не оборачиваясь, сказала Берил.
— В отельном номере Г. М., Мастерс и я составили план кампании.
— Ты имеешь в виду поимку Джонатана Херберта? — спросил Деннис.
— Да. За несколько часов до того Г. М. в гостиной моего номера — он говорит, что ты был там, — сравнил образец отпечатков пишущей машинки с листами рукописи. Ты рассказал ему, что Херберт находился в гостиной, когда ящик стола был открыт. Именно тогда Г. М. понял, что Херберт — псих, положивший глаз на Дафни. Но что мы могли поделать? Конечно, Г. М. осенило вдохновение насчет песочных ловушек на поле для гольфа. Но это могло быть ошибкой, или же могли потребоваться недели на доказательства. Правда, господин… как его… Читтеринг заподозрил неладное…
— Читтеринг? — воскликнула Берил.
— Ну, Читтеринг знал с самого начала, что я Брюс Рэнсом. Он даже шутил на этот счет в баре «Золотого фазана». Но он считал отличной шуткой притворяться, будто убийца находится здесь, пока…
— Пока, — закончил Деннис, — в салоне «Кожаного сапога» вчера вечером не объявили публично, что Бьюли действительно здесь?
Брюс кивнул:
— Что Бьюли здесь и что он написал пьесу. Боже мой! Входит Цезарь в ночной рубашке! Читтеринг вспомнил, что Херберт рассказывал кучу лжи о пьесах, которые никак не мог видеть, что он позаимствовал знаменитую книгу о написании пьес и вливал каждому в уши яд обо мне, не забыв и уши командора Ренуика — вполне достойного парня, но с пунктиком насчет убийц с тех пор, как на него напали с топором в Порт-Саиде. Старый папаша Читтеринг был так напуган, что проглотил в «Кожаном сапоге» половину всей выпивки. Но он ничем не мог нам помочь. Поэтому было предложено… предложено мною, что я попробую заставить Херберта выдать себя. Но мы должны были использовать в качестве приманки Дафни.
— Полагаю, это тоже заимствовано из пьесы? — осведомился Деннис.
— Нет, старина! Клянусь, это моя собственная идея! Но осуществить ее было труднее всего. Я вскарабкался в окно к Дафни среди ночи…
— У тебя это вошло в привычку, — заметила Берил.
— Ну а как еще я мог подобраться к ней незаметно для этой свиньи? Я боялся, что Дафни завизжит на всю деревню. Но мне удалось убедить ее надеть что-нибудь и выскользнуть через заднюю дверь к беседке для разговора со старшим инспектором Мастерсом и старым Г. М. Ее пришлось долго уговаривать, но она храбрая малышка.
— А ты никогда не думал о ее чувствах по этому поводу? — спросил Деннис. — Ведь она считала, что ты влюб…
— Очень сожалею, старина, но…
— Ладно, продолжай.
— Осталось немного. Берил едва не испортила нам всю игру…
— Я?
— Пытаясь отправить Херберта в Лондон на эту радиопередачу. Конечно, он отнюдь не намеревался брать с собой жену — это всего лишь очередное семейное лицемерие, за которое его душа будет гореть в аду. К счастью, до трех часов дня поездов не было.
Мы дали ему время взвинтить себя до такого состояния, когда ясность мышления начинает утрачиваться. Инспектор Паркс из местной полиции — и, кстати, старый друг Херберта — остановил его на Хай-стрит, сообщив в высшей степени конфиденциальную информацию.
Полиция узнала, что я спрятал тело убитой женщины в этом доме (что было правдой) и что я сам прячусь здесь с Дафни, ожидая темноты, чтобы улизнуть. Парке сказал, что перед самым наступлением темноты полиция явится туда за мной.
Можно было не сомневаться, что Бьюли окажется там раньше их. Дафни и я заняли наблюдательный пункт у дороги. Увидев, что эта свинья приближается, мы проскользнули в дом через наружную лестницу подвала, постучали дважды рукояткой метлы в потолок угольного склада спереди и начали игру.
Брюс Рэнсом поднялся.
— Мы не могли рассказать вам заранее! Вы оба были слишком… как это назвать… эмоционально вовлечены в события и выдали бы все шоу. Слушай, Берил, даже когда я влез к тебе в окно…
— Кого это интересует? — Берил повернулась от окна и протянула ему руки. Вскоре она спросила: — Куда ты, Деннис?
— Выйду к машинам. Увидимся позже.
— Деннис… — Берил поколебалась. — А где Дафни?
Деннис старательно изучал свои пальцы.
— Дафни с Г. М. Она, несомненно, перенесла сильный шок. Не думаю, что сейчас ее следует беспокоить. До встречи.
— Деннис! — крикнула Берил ему вслед.
Но он оставил ее, Брюса и фанерного немецкого офицера, все еще прислоняющегося сзади к столу, вышел в узкий коридор и шагнул через парадную дверь в море грязи под ясным небом, уже темнеющим на востоке.
«Иди своим путем, напыщенное ничтожество!» — твердил он себе. Как Берил назвала его однажды в театре «Гранада»? Вязнущая в грязи телега. И это было правдой — ему никогда не стать кем-то еще. «Езжай своей дорогой, увязающая телега, такой же грязной, как эта!»
Не то чтобы это имело значение. Завтра воскресенье — нужно уточнить расписание поездов, чтобы успеть рано утром в понедельник в офис. Нужно заняться делом Парфиттера и замысловатыми документами Боба Энджела, подтверждающими право собственности. Нет ничего лучше работы. И все же, если бы Провидение даровало ему силу, как даровало Брюсу Рэнсому, очаровать девушку, как ее очаровал Брюс…
— Привет, — поздоровалась Дафни Херберт. Она шла рядом с ним, глядя в землю.
— Привет, — отозвался Деннис, стараясь скрыть, что его сердце подскочило к горлу, и глядя прямо перед собой.
— Я не огорчена, — продолжала Дафни.
— Не огорчены?
— Из-за того, что его поймали.
— О! Да, понимаю…
— Наоборот, я почувствовала облегчение. Я всегда побаивалась его, хотя не могла объяснить почему. Все происшедшее, — медленно добавила она, — было разрядкой.
Какое-то время они шли молча.
— Г. М., — снова заговорила Дафни, все еще глядя на землю, — сказал, что я должна сообщить вам все прямо, иначе вы никогда этого не осознаете.
— Г. М.? — рассеянно переспросил Деннис.
Дафни указала вперед.
На широкой, изрытой колеями дороге, вьющейся мимо того, что некогда было передним садом фермерского дома, стоял очень большой и очень древний автомобиль, в котором Деннис прибыл сюда. Теперь его верх был опущен, а занавески на окнах исчезли.
За рулем торжественно восседала бочкообразная фигура в плаще и мятой шляпе-котелке. В качестве единственного отступления от олимпийского высокомерия человек курил черную сигару.
— Г. М. говорит, — продолжала девушка, — что может отвезти нас назад, ведь ему все равно больше нечем заняться. — Она быстро добавила, словно стараясь зачеркнуть сказанное только что: — По его словам, он лучший в мире водитель, выиграл Гран-при на автогонках в 1903 году и мог бы показать мне медаль, но ее съел козел…
Дафни сделала паузу. Деннис Фостер, этот уравновешенный молодой человек, внезапно повернулся и схватил ее за плечи.
— Вы настоящая! — воскликнул он.
— Да, я настоящая, — улыбнулась Дафни. Серые глаза смотрели на него с нежностью, как однажды смотрели раньше. — И думаю, я понимаю, почему вы так говорите. Но вы все-таки объясните мне, хорошо?
Не отпуская плечи девушки, Деннис оглянулся назад. Он увидел фермерский дом, призрачно вырисовывающийся на фоне пурпурного вечернего неба, лавровый куст, за которым скрывался фанерный манекен, другие манекены, мелькающие за окнами, и все это почему-то вызвало в памяти образ театра «Гранада».
— Из-за игры в притворялки! — ответил Деннис.