Затем Буллер нацелился на горный хребет, протянувшийся на восток от Спайон-Копа до пика Дорн-Клооф. Армия получила подкрепления. Артиллерия увеличила количество пушек до ста единиц, в том числе и за счет пятидесятифунтовых дальнобойных судовых орудий. План был хитроумным, но объяснить его нетрудно. Через реку в районе Потджитерского брода был наведен мост. Предполагалось, что пехотная бригада при мощной поддержке артиллерии ударит по центру расположения буров. Пока все внимание противника будет сосредоточено здесь, еще три бригады спустятся на две мили вниз по реке и быстро соорудят там второй мост. Одна из этих бригад двинется влево и атакует хребет Вааль-Кранц, а две другие пойдут на штурм Дорн-Клоофа. Чуть позже две кавалерийские бригады, регулярная и наша, с батареей конной артиллерии проскачут галопом к Клип-Поорту через брешь, которая, как надеялись, образуется в результате этих расходящихся дуговых атак. Мы несколько встревожились, когда нам рассказали все это накануне вечером в обстановке строжайшей секретности. Ведь местность, которую мы наблюдали в бинокли со Спирманс-Хилла, была очень неровной, бугристой, усыпанной валунами, изрезанной речушками и ручьями и поросшей кустарником. Преодолевать все это верхом — поистине тяжкое испытание. Однако мнения нашего на сей счет никто не спрашивал.
Первыми в дело вступили наши пушки, открывшие массированный огонь с гребня Зварт-Копа, и, когда наши длинные кавалерийские колонны медленно потянулись со Спирманс-Хилла к реке, нам представилась потрясающая картина. Позиции неприятеля на хребте Вааль-Кранц, разносимые взрывами, дымились подобно вулканам. Я добился назначения в ЮАЛК для моего девятнадцатилетнего брата. Он прибыл к нам двумя днями ранее, и сейчас мы ехали вместе. Бригада Литлтона, переправившись по второму мосту, развернулась влево и атаковала Вааль-Кранц с востока. Там, где наступление захлебывалось, рылись окопы. Наступил черед второй бригады, но местность за нижним мостом была крайне неподходящей для быстрого марша. Вскоре один из батальонов оказался втянут в жестокую схватку, и продвижение других частей бригады застопорилось. Таким образом, около четырех часов пополудни сообщили, что до следующего дня нам дарована передышка. Мы разбили лагерь у подножия гряды, где вражеские снаряды нас почти не беспокоили. Хотя обоз наш находился всего в пяти милях позади нас, с собой мы могли взять лишь самое необходимое для планируемого прорыва сквозь брешь, буде эта брешь образуется. Ночь была холодная. Полковник Бинг и я спали под одним одеялом. Когда он поворачивался на бок, я мерз. Поворачиваясь сам, я стягивал с него одеяло. Ему это не нравилось. Он же был полковником! Когда настало утро, я перекрестился.
Между тем генерал Литлтон и его стрелки хорошо укрепились на склоне. С рассветом они ожидали обстрела, и ожидания их оправдались. Однако, окопавшись со всем тщанием, они целый день продержались под градом снарядов и отбили несколько ружейных атак ценой лишь двух сотен убитых и раненых. Мы наблюдали за ними из лагеря, сохраняя хладнокровие благодаря одной только мысли: час нашей скачки вот-вот придет. Но он не пришел. В ту же ночь бригаду Литлтона отвели обратно за реку. Понтонные мосты разобрали, и вся наша армия, потеряв около пятисот бойцов, без спешки двинулась назад к лагерям Чивли и Фрер, откуда мы за месяц до этого отправились освобождать Ледисмит. Между тем его защитники уже поедали лошадей и мулов. Сэр Джордж Уайт заявил, что способен обороняться еще полтора месяца. Однако на то, чтобы выдвинуться нам навстречу, у него уже не было сил. Он мог лишь сидеть на месте и подольше не поддаваться голоду. Перспектива, таким образом, вырисовывалась весьма мрачная.
Глава 25
Прорыв осады Ледисмита
Несмотря на досадные сбои в ходе военных действий, два месяца сражений за Ледисмит стали одним из счастливейших воспоминаний моей жизни. Хотя наша нерегулярная кавалерийская бригада проводила в сражениях по меньшей мере три дня из пяти, потери британцев, не считая потерь при Спайон-Копе в полку Торникрофта, были невелики. Не успев опомниться от одной стычки, мы ввязывались в другую, и каждая обходилась нам в пять-десять жертв. День за днем мы выезжали на рассвете то на левый, то на правый фланг и задирали буров, носились туда-сюда, взбирались на скалистые пригорки, видели вдали улепетывающик всадников, нет-нет да и слышали свист пуль, нет-нет да и делали пару прицельных выстрелов и благополучно возвращались в лагерь к хорошему ужину и веселой остроумной компании. В то же время я регулярно слал письма и телеграммы в «Морнинг пост», откуда мне сообщали, что мои корреспонденции завоевали широкое признание влиятельной публики. Я свел знакомство со всеми генералами и прочими шишками, имел доступ к любому и всюду встречал хороший прием. Мы жили здоровой жизнью на свежем воздухе, в прохладе — ночью, на ярком солнышке — днем, не испытывая недостатка в пиве, говядине и курятине. Отличные натальские газеты частенько доставлялись к нам еще засветло прямо на передовую и уж обязательно ждали нас вечером по возвращении. Существовало лишь настоящее, полное увлекательных событий. Никаких забот, никаких сожалений о прошлом, никакого беспокойства о будущем; никаких трат, никаких кредиторов, никаких сложностей, а жалованье мое между тем благополучно скапливалось дома! Попав в плен, я счел своим долгом написать из Претории в «Морнинг пост» и освободить их от обязательств по контракту, так как мне казалось, что в качестве корреспондента я утратил для них ценность. Они отвергли мое предложение, но прежде чем весть об этом меня достигла, я уже был свободен. Отношения мои с редакцией оставались превосходными, и лучших работодателей я и вообразить себе не мог.