Глава 12
Экспедиция в Тиру
Наши потери 16 сентября потребовали срочного переформирования сил, и я был экстренно откомандирован в 31-й Пенджабский пехотный полк, где оставалось всего три белых офицера, не считая полковника. Строевым офицером в периоды как мира, так и войны я официально числился в 4-м гусарском, 31-м Пенджабском пехотном, 21-м уланском полках, в Южноафриканской легкой кавалерии, в лейб-гвардии Оксфордшира, во 2-м гренадерском гвардейском полку, в Королевском полку шотландских стрелков и под конец в Оксфордширской артиллерии. Условия службы в столь различных войсковых единицах в Азии, Африке и Европе были, разумеется, очень разными, но служба в пенджабской заключала в себе особый колорит. Будучи кавалерийским офицером, я, разумеется, прошел курс пехотной муштры в Сандхерсте и считал себя профессионально компетентным в тактике ведения мелких пехотных операций, как, впрочем, и крупных. Большую трудность, однако, представлял для меня язык. Я не мог перемолвиться и парой связных слов с местными солдатами, отданными мне в подчинение ввиду нехватки других офицеров, и объяснялся исключительно с помощью мимики, жестов и разыгрывания пантомим. К этому я добавлял лишь три слова: «Maro (рази)», «Chalo (вперед)» и «Ату!», понятное без перевода. Где уж тут говорить о полном взаимопонимании между командиром и его солдатами, предписываемом военными учебниками. Тем не менее мы с грехом пополам и даже без потерь вышли из ряда стычек, которые я не отважусь удостоить наименованием операций, но которые для всех участников оказались весьма волнующими и поучительными. Видимо, действовал я, опираясь исключительно на моральный авторитет.
Хотя мысли и чувства пенджабцев не могли быть мне вполне доступны, я получил некоторое представление о них. Вне всякого сомнения, в боевых условиях присутствие среди них белого офицера им нравилось, и они зорко следили за ним, чтобы понять, как идут дела. Если ты весело улыбался, их лица тоже расцветали улыбками. Поэтому я скалился неустанно и со всем усердием. Попутно я слал военные корреспонденции телеграфом и почтой в «Пионер», а также в «Дейли телеграф».
К тому времени я имел твердые основания надеяться на мое постоянное нахождение в Малакандской действующей армии и более или менее длительные перемещения с ней по долинам. Однако характер военных действий теперь переменился. Слух о событиях 16 сентября широко распространился среди туземцев, достигнув самых отдаленных мест, и, по всей вероятности, мамунды заключили, что ими одержана великая победа. Они преувеличивали понесенные нами потери и, без сомнения, считали, что успехи их не случайны. В отношении себя мы утверждали то же самое, но наших газет они не читали. Так или иначе, но все пограничье было взбаламучено, и в конце сентября к бунтовщикам примкнули куда более сильные племена африди. Племена эти обитают в Тире, высокогорной местности к северу от Пешавара и к востоку от перевала Хибер. Горы Тиры гораздо выше и неприступнее гор в районе Малаканда, долины же там не ровные, а ущелеобразные. Эта особенность дает большие преимущества туземцам и сильно затрудняет действия регулярной армии. В середине Тиры находится плоскогорье, весьма схожее с долиной мамундов, но значительно превышающее ее размерами и окруженное скалами, которые изрезаны отвесными узкими расщелинами-проходами. Плоскогорье это зовется Тира-Майдан, и уподобить его можно центру лабиринта улочек в Хэмптон-Корте, где вместо живых изгородей — каменные стены до неба.
Индийское правительство в мудрости своей надумало послать экспедиционный корпус в Тира-Майдан, где сосредоточивались зернохранилища, стада и главные поселения племен африди. Предполагалось все их уничтожить и загнать туземцев вместе с женщинами и детьми выше в горы, где в разгар зимы им конечно же пришлось бы туго. Для проведения такой карательной операции требовались две полные дивизии по три бригады каждая, считай тридцать пять тысяч человек, с солидной поддержкой в тылу и на опорном пункте. Соответствующие силы были собраны и сосредоточены возле Пешавара и Кохата для марш-броска на Тиру. До Майдана белые войска раньше не доходили. Серьезнее операции не проводилось со времен афганской войны, посему командование ею было поручено весьма опытному и отмеченному многими отличиями сэру Уильяму Локхарту. В свою очередь, сэр Биндон Блад оставался сдерживать туземцев у Малаканда. Таким образом, нашим активным действиям был положен конец, и в этот же момент подоспели белые офицеры из резерва пенджабского полка, так что образовавшиеся в нем бреши заполнились. Поэтому я обратил свой взгляд на экспедиционный корпус и стал предпринимать старания туда перевестись. Однако никого из командного состава корпуса я не знал. Правда, одной из бригад предводительствовал полковник Иэн Гамильтон, который, несомненно, мне бы помог. Но, к несчастью, на Кохатском перевале он упал с лошади, сломал ногу, отстал от бригады, выбыл из кампании и чуть ли не сломал себе жизнь. В то время как я болтался в неопределенности и, оставив одно подразделение, еще не примкнул к другому, мой полковник из Южной Индии начал настаивать, чтобы я вернулся. Несмотря на покровительство сэра Биндона Блада, мое сидение меж двух стульев закончилось для меня Бангалором.