Поразившее меня количество призывников на сборном пункте и нестерпимая вонь в казарме, еще больше уверили меня в том, что впереди мало приятный период жизни. На двухъярусных койках сидело и сверху и снизу по несколько человек, ложиться было запрещено, за нарушение – наряд на работу. Вновь прибывшим сразу не давали расслабиться, припахивали в качестве уборщиков. Появившийся сержант, звонко побрякивая подковами, подошел к нашей группе и пальцем указал на очередных тружеников. Не трудно догадаться, что я вошел сразу в первую троицу, направленную на чистку туалета. Казарменная вонь носками, перегаром и прочими газами, исходящими из организма, сменилась резким запахом фекалий, которыми были забиты все толчки. Стены тоже были забрызганы жидкими выделениями, причем в унитаз особо не целились, ходили мимо, весь пол был в следах от людских испражнений. Через час наша троица справилась с поставленной задачей и похвалы сержанта вернулись на свои места, правда предварительно вымыв свою обувь.
С сидящим рядом разговорились, кто-то находился здесь сутки, кто-то двое, все настроились на томительное ожидание. Правда, в моем случае все оказалось гораздо быстрее, еще через пару часов ожидания, моя фамилия прозвучала при оглашении списка набираемой команды. Все, чьи фамилии прозвучали, вышли на построение на плац. Подошедший вальяжной походочкой майор-крепыш устроил короткую перекличку, все оказались на месте. На робкие возгласы: "Куда нас?" – ответил коротко: "На курорт!". Предупредил, что уходит для оформления документов, приказал никуда не расходиться и оставив меня старшим – удалился. Мои командирские порывы мало кого смогли задержать, почти все убежали в чепок, деньги у нас еще были.
Дальше – автобус, вокзал, поезд. Всегда меня удивляла русская предприимчивость в плане обязательных запасов спиртного, в поезде все перепились. Как им удавалось пронести спиртное в поезд, оставалось загадкой. Все сумки с пожитками и едой были проверены перед посадкой в поезд. Я от выпивки отказался, по-прежнему числился старшим.
И вот, наконец, конечный пункт – Полтава! Через 20-ть минут, на дежурке от части, наша команда, благоухающая перегаром, была доставлена в расположение части – БОУП ПВВКУС. Три казармы, столовая , караулка, автопарк. Вся часть была окружена красивым сосновым бором, действительно – курорт! Но вся последующая жизнь в карантине начала сильно нас отвлекать от этих красот. Ежедневная муштра, после отбойные мероприятия сильно утомляли, жизнь медом давно уже не казалась. Увлекательная жизнь в карантине закончилась присягой и распределением по ротам.
Дух в армии, существо бесправное, над которым властвуют все – офицеры, сержанты, деды. Дедовщины в части особой не наблюдалось в виде стирки чужого обмундирования или избиений, но любое неподчинение грозило бессонной ночью и интенсивными физическими упражнениями. К тому же, я, как человек залетный, находил приключения на ровном месте. Сонливость и недоедание – обязательные атрибуты первым месяцев службы. По этой причине приключился мой первый залет. Я, как трудолюбивый воин, быстро закончил уборку закрепленной территории, которая находилась рядом с техникой на НЗ. Привлекла меня приоткрытая дверь на одном из транспортеров, недолго думая,перелез через ограждение и проник в кабину с теплой, длиной сидушкой, нагретой осенним солнцем. Выключился почти мгновенно, ужин прошел без меня, но это осталось незамеченным. На вечерней поверке обнаружилось мое отсутствие, это – ЧП. Уверенные в моем дезертирстве, всей ротой все-таки организовали поиски. На радость поисковой группе к тому времени моя тушка начала бодрствовать, быстро пришло осознание очередного залета, пошел сдаваться. Как несли меня ватные ноги не знаю, но я с виноватой физиономией предстал перед сослуживцами. На вопрос сержанта: "Ты где был?" – ответил: "Спал в транспортере". Послышался смех, вздохи облегчения, все пошли отбиваться. Деды на время преградили дорогу и прошипели: "Завтра вешайся!"
Экзекуция началась на утренней пробежке. 3000 метров пробежал в режиме: "Упал, отжался, побежал". Бег был в режиме стометровки, дальше отжимание с ногой на спине, пока не плюхнулся брюхом на асфальт. Это была довольно щадящая экзекуция, могли придумать чего-нибудь похлеще. Но, на удивление, в конце марафона, когда уже хрипел, дружедюбно похлопали по плечу и сказали короткое: "Сгодишься!". Смысл сказанного стал понятен на первых соревнованиях между ротами, деды взяли меня в свою команду. Без ложной скромности скажу, наша рота всегда была лучшей. Были еще залеты в течение года, когда умудрялся проспать появление дежурного по батальону. Наряд ночью, вернее под утро снимали, а вечером заступали в наряд снова в том же составе. На утро всегда ждала расплата, хотя гоняли меня без особого рвения.