Признавая с досадой свою оплошку, я не перечил. Заслужил. Так и надо дураку! Хороший урок на будущее. А лучше мне вовсе не играть в азартные игры, коль не умею себя вести прилично.
Татьяна Павловна не оставляла своего намерения разговориться с Иваном. Называла его Ваней, Ванюшей, а он ее — неизменно по имени-отчеству. Она его на «ты», он ее на «вы». Словно ей хотелось быть к нему поближе, а он ее удерживал на расстоянии. Как ни старалась, он не дозволял ей переступить какую-то известную только им черту. Чувствовалось, были у них какие-то давние счеты.
Сказав, что у него дома незаконченная работа, мой приятель ушел. Ираида-врачиха тоже сослалась на неотложное дело и распрощалась.
И вот мы остались наедине.
Я сказал ей, что сильно изголодался по книжкам, даже завалящей брошюрки в руках не держал, нет ли чего почитать.
— Так давно бы зашел! — воскликнула Татьяна Павловна, кокетливо и мило поглядев на меня. — У нашей литераторши есть небольшая библиотечка. Но только в основном — русская классика.
— Вот и хорошо! И Пушкин есть?
— А как же! Полное собрание сочинений.
— И удобно будет к ней обратиться?
— Конечно. Я тебя ей представлю… Идем!
Через полчаса я пил чай в компании четырех учительниц, живших как одна семья при школе — в «женском монастыре», как они, грустно посмеиваясь, именовали свое жилье.
— А что? Разве не так? — старшая из них, преподавательница русского языка и литературы, озорно вскинула на меня глаза.
Входил я к ним не без робости и сидел в смущении, отвечая невпопад. Еще не разучился теряться перед учителями: давно ли из школы-то. И еще учеба предстояла.
Литераторша в молодости, видимо, была весьма красивой. И в сорок лет лицо ее не поблекло: с правильными чертами, сохранилась осанка и на щеках девичий румянец. Две подруги ее, хоть и были моложе лет на пять, выглядели более пожилыми — некрасивая скуластая математичка и высокая, под потолок, преподавательница ботаники, прозванная школьниками, как Любочка говорила, «Тетя — достань воробушка».
Татьяну Павловну они посадили рядом со мной.
— Танечка, поухаживай за молодым человеком!
Она уже успела переодеться, была в домашнем халатике с короткими рукавами.
Называли они друг друга совсем не по-учительски: Маша, Анюта, Лиза. А Татьяна Павловна обращалась к ним по имени-отчеству. Несмотря на разницу в возрасте, на внешнюю непохожесть, все же в них было много общего: прически, гладкие, с пробором, одеты по-городскому, предупредительны и благожелательны. Об их прилежности и аккуратности свидетельствовала и окружающая их обстановка. Койки чисто и нарядно убраны, коврики на стенах, картины — у каждой свое, любимое. На книжных стеллажах — учебники, художественная литература, все систематизировано, в порядке…
— Рады, что к нам заглянул! — говорила литераторша. — Приятно земляка повидать. Мы ведь тут все горожанки. Приехали по распределению из педучилища, каждая в свой срок. Я так появилась здесь совсем девчонкой. Дура дурой была. Городскими женихами не обзавелась, а деревенскими парнями пренебрегла. Многие ко мне сватались, а я отказывала, отказывала. Надеялась, что вот-вот в город переберусь. Ну и пронадеялась… А теперь где они, женихи? Всех война позабрала… Хоть бы молодым не пришлось сидеть вековухами! А много ль и для них в селе парней? Раз-два, и обчелся. А самостоятельных? Иван-шофер. И только. Да и тому, бедненькому, некогда невестами заниматься. В колхозе один-единственный грузовик, а дел — уйма, вот и крутит шофер баранку с темна до темна… Девчата из-за него, то и гляди, передерутся… На что же рассчитывать нам, старым девам? Разве что на лесника Евсеича. — Тут рассказчица с усмешкой обвела взглядом подруг, и те, отставив чашки, расхохотались. — Но он уже не тот, что был до войны. Тогда-то он хоть женихался, сейчас же на женщин и не смотрит. «Уже не до дружка, — говорит, а до своего брюшка…» О Танечке я не говорю. По нашим стопам она не пойдет. Она у нас хорошенькая. Мы ее жалеем. Отселили от себя, отдали комнатку, вон там, у входа, пусть плохенькую, темную, без оконца, служившую когда-то кладовкой, не то прихожей, а может, кухней, но все же уютную. Комнатка счастливая: кто в ней ни поселится, всех высватывают. Танечка наверняка замуж выйдет, еще молоденькая. Недолго ей быть в нашем монастыре. Мы же, есть такой термин у доминошников, за-сох-ли…