— Есть еще кто? Запираем!
Не успел я подняться за кулисы, как услышал в зале шум хлынувшей с улицы толпы. Саранский приходит с наволочкой, смеется:
— И безденежных всех пустил. Зато публики-и! Гляньте-ка. Битком! Как на порядочном концерте…
Никто не хотел выступать первым. Волновались: тут же девчата со всего села! Лишь Зубной Врач был невозмутим, из всех нас один знал дело.
— Володя, начнем с тебя! — тормошил он Саранского. — Так надо. Сперва выдай фронтовые песни. А там посмотрим.
Поддакнул и я: дескать, должен начать Володя.
— Ну ладно. Ёкорный бабай! Пропадать — так с музыкой!
Саранский и опытнее нас, и более известный в селе: ни одна вечеринка не обходилась без его пения, без его гитары. И вид у него артистический: из смолистых кудрей он сделал чуб под Шаляпина, в белой рубашке, при галстуке, в пиджачке и, как положено артисту, уголок носового платка торчит из кармашка. Собрали для него все лучшее, что нашлось у нашей братвы.
Володя долго усаживался на стуле, держа перед собой зеркальце, просил то одного, то другого посмотреть со всех сторон, как он выглядит, наконец дал знак открывать занавес. Зубной Врач кивнул мне:
— Объявляй! Нет, лучше я! — и, выйдя на сцену, выкрикнул: — Заслуженный… извините, застуженный артист республики Владимир Саранский!
Зал разразился веселым смехом и дружными аплодисментами.
Полная тишина наступила сразу же, как только раздался приятный, бархатисто-переливающийся голос певца.
Володя спел «Землянку», «Темную ночь», «Давай закурим!», «Протрубили трубачи тревогу». Его не отпускали. А те, кто слышал его прежде, выкрикивали:
— Давай «Коробочку»!
— «Дивлюсь я на небо»!
— «Зачем тебя я, милый мой, узнала!»
Это нам было на руку, мы дали занавес, я вышел к публике:
— Надо же и другим дать выступить. А у нас репертуар обширный. Скажу по секрету, что наш друг пообещался выполнить все ваши заявки в заключение концерта.
Не зная, какой номер дать следующим, скрываюсь за кулисами посовещаться с напарником. Зубной Врач подсказывает:
— Сейчас выдадим гостиницу. Как договорились: ты — под умного, я — под дурачка. — И, взъерошив волосы, принимает расхлябанную позу — приготовился «ваньку валять».
И вот занавес раскрыт, и мы с разных сторон устремляемся друг к другу:
— Здорово!
— Здорово! Ты, видать, из Москвы. Расскажи, как там?
— Москва, ты сам знаешь, — столица. Жил я в гостинице. Вот где порядок так порядок! Захотел пообедать, нажимаешь кнопку, и — появляется молодой симпатичный официант в белых перчатках, с полотенцем в руке, вот так, спрашивает: «Чего изволите кушать?..» А если, скажем, постель или еще что в комнате прибрать, опять нажимаешь кнопку, уже другую. И — появляется уборщица…
— Подумаешь! — Мой партнер разыгрывает полное равнодушие. — Ничего особенного… У нас в райцентре есть гостиница. В ней порядок так порядок!.. Тоже вот нажимаешь, и — появляются!
— Да ну!.. А кто?
— Нажимаешь еще. И — еще появляются! — он в испуге отскакивает от стены. — Вылазивают!
— Да кто же?
— Клопы да тараканы…
Сценка эта, конечно, была примитивна, впрочем, как я все другие, которыми мы перемежали выступления своих друзей — таков уж вкус Зубного Врача. Зрители смеялись, это нас вдохновляло на новые проделки. Хотелось их еще больше развеселить. После исполненного Колькой Косым попурри на темы русских народных песен мы дали сатирические частушки, как объявил мой напарник, в оригинальном исполнении. Этот номер он тоже где-то подглядел. Исполнять частушки он взялся сам. Покрылся девчачьим платочком, сел за стол, приподняв кокетливо голову и положив щеку в ладонь. Кольку Косого он попросил надеть на руки валенки и просунуть их ему под мышками, но так, чтобы самого не было видно. А после каждой частушки велел валенками приплясывать.
Раскрыли занавес. Публика грохнула при виде коротышки, взгромоздившегося на стол с ногами. Частушки были одна другой озорнее. Подыгрывал на гармошке Юра-культмассовик. Даже он иногда сбивался от смеха. А публика беспрерывно хохотала. Многие частушки были местные, они особенно понравились. Пришлось этот номер повторить на бис.
Я не забывал поглядеть на Катю. Она смеялась вместе со всеми и о чем-то перешептывалась с женихом.
Подошла моя очередь. По-прежнему дурачась, Зубной Врач объявил:
— Выступает поэт-орденопросец…
Намеревался я прочесть стихи лирические. И лучшими мне казались те, что написались в доме отдыха.