Уцепил Вовка вожжи, тянет изо всех сил на себя, стараясь так же, как Людка, остановить Снежка:
— Тл-л-л! Тл-л-л!..
А конь идет, не останавливается.
— Вот видишь, вот видишь! — Людка отбирает вожжи. Вовка не перечит: ему ли править конем, если он не умеет «р» говорить.
Однако для огорчения нет времени. Трактор, настоящий трактор приближается к ним. Сначала он был маленький, как Вовкин, игрушечный, что остался дома, но чем ближе подходит, он растет все больше, и вот, огромный, не переставая гудеть, он останавливается неподалеку от них. Из кабины выглядывает дядя Витя. Он что-то кричит, но ею не слышно, машет рукой, подзывая к себе.
Страшно подойти к трактору, такой от него шум идет. Но велико у ребят желание прокатиться. Они спрыгивают с телеги на мягкую вспаханную землю, бегут, крича что-то восторженное, непонятное даже самим. Оглядываются на дядю Петю, ждут нетерпеливо, чтобы он их подсадил.
На дядькиных сильных руках сначала Вовка, а за ним и Людка взлетают прямо в кабину. Кажется, что под ногами ходит что-то живое, ворочается и дрожит.
Уселись — Вовка возле дяди Вити, Людка у окошечка.
— А ну, держись!
Что-то живое в тракторе рванулось и повезло.
— В тракторе лошадиные силы! — кричит Людка в ухо Вовке. — Не веришь? Сейчас папка скажет. Папа, сколько в тракторе лошадиных сил?
— Восемьдесят…
Вовка удивлен: так много! И где они только умещаются! Он не сомневался, что в тракторе сидит что-то живое, но даже и предположить не мог, что в нем лошади. Но, видимо, они не такие, как Снежок, а маленькие-маленькие, иначе трактор был бы большой-пребольшой, как колхозная конюшня.
Восемьдесят! Вовка умеет считать только до десяти, а восемьдесят — это, наверное, много. И как только дядя Витя справляется с ними! И наверное, эти маленькие лошадки очень сильные, если такой большой трактор везут, да еще их троих, да еще большую сеялку с двумя дядьками тянут. И не оттого ли такой страшный шум в тракторе, что в нем фыркают эти самые восемьдесят лошадей, ржут и стучат копытами.
Все дальше и дальше отъезжают от Снежка. Снежок все меньше и меньше. Вот таких маленьких Снежков, пожалуй, много бы в трактор вместилось. А поле вокруг лежит большое и просторное, по нему ходят черные грачи.
Трактор развернулся, и Снежок снова начал расти.
— Р-р-р-р… — поет трактор. Нравится Вовке этот ровный звук, и он начинает вторить:
— Л-л-л-л… Р-р-р…
То ли кажется ему, то ли действительно у него получается, как у трактора. Кричит, обрадованный:
— Людка! Я научился «р» говорить! Слушай!
— Не пойму… Давай еще!
— Л-л-л-л… Р-р-р… Л-л-л…
— Да это не ты! — Людка не верит. — Это трактор…
— Нет, я! Л-л-л…
Теперь ничего у него не получается. А ведь только что умел «р» говорить, умел, не хуже трактора! Надо еще немного поучиться!
Только подстроился под гудение машины, как вдруг под рукой у дяди Вити что-то щелкнуло, и трактор остановился, а потом еще что-то щелкнуло, и стало тихо-тихо. Вовка даже в ухе поковырял от неожиданности — показалось ему, словно бы из ушей что-то выпало, и стали опять слышны соловьи и кукушки. Множество голосов доносится — и с поля, и с лугов, и с неба.
— Тюр-ри-ли, тюр-ри-ли! — звенит невидимый в небе жаворонок.
— Кр-р, кр-р! — перекликаются грачи.
— Подь-полоть, подь-полоть! — зазывает перепелка.
— Чьи-вы, чьи-вы!.. Брек-ке-ке, брек-ке-ке! — летит с чибисника.
На чибиснике стаи гусей, бегают жеребята, блеют овцы, мычат коровы. Высокая трава. Цветы. Приволье. Вблизи все еще интересней, чем виделось с горки, от бабушкиной хаты, манит неудержимо!
Но пережитое впечатление так велико, что ребята не могут не подивиться еще раз на могучую машину, с которой только что сошли.
— Когда вырасту — буду трактористом, как дядя Витя! И все запашу кругом! И везде клубнику посажу!
— И я буду клубнику сажать! А еще я буду звеньевой, как мамка!
И скорей, скорей, пока дядя Витя обедает, они начинают рвать цветы, ловить бабочек, разглядывать норки, ползающих насекомых.
— Ой, веретеничка побежала! — Людка подкрадывается и — раз! — что-то прихлопнула в траве. Шарит осторожно, потом берет что-то и приподнимает двумя пальцами: — Убежала, а хвостик отдала. Гляди, он еще живой! Не бойся, хвостик не кусается. Пусть тут лежит, ящерка придет и заберет.
Только дорогу перешли, и Вовка видит: сидит на кусте какое-то чудо-юдо — не бабочка, не птица — крылышки будто из стекла, глаза большие. Ух ты! Чудо-юдо испугалось и перелетает на другой куст. Вовка подкрадывается, и цап его за крылышки: