— Тебе надо хорошо питаться, — говорит он, протягивая мне… Судя по запаху молока, это латте.
— Беременным нельзя кофе.
Эштер растерянно смотрит на стаканчик в своей руке, и при этом у него такое забавное выражение лица, что я с трудом проглатываю смешок.
— А что можно? Чай? Сейчас принесу, — он подрывается с места, но я ловлю его за запястье и, уже не сдерживаясь, хохочу в голос.
В груди тепло. Лавка наполнена светом заходящего солнца — окна обращены на запад. Я смотрю на Эштера. Под моими пальцами бьется его пульс. Между нашими лицами в воздухе, в косых лучах закатного солнца, медленно танцуют пылинки. И я вдруг ощущаю себя невесомой, готовой взлететь. Это миг сумасшедшей беспричинной радости. В нем — вся жизнь, все счастье мира. Секунда, в течение которой понимаешь, зачем вообще рождаешься на свет. Ради таких мгновений. Редких, ничего не значащих, но намертво врезающихся в память.
Эштер сглатывает, и я сама, первая, тянусь к его губам.
Несмотря на поцелуй, на ласковые слова, которые мы шепчем друг другу в тишине, я все еще не готова вернуться в лес. Работать иногда тяжело, но мне нравится внезапно обретенная свобода, самостоятельность, совершенно новое для меня ощущение того, что я управляю собственной жизнью. Я наслаждаюсь независимостью — от мужчин и от своих комплексов, только-только начинаю обретать себя, собирать свою личность по кусочкам, и этот путь мне надо пройти в одиночестве. До конца. Стать цельной. Понять, кто я и чего хочу.
Огорченный Эштер возвращается к машине в медленно сгущающихся осенних сумерках.
А следующим вечером в дверь родительского дома стучит Гор.
Глава 26
За происходящим я наблюдаю, стоя на лестнице, ведущей на второй этаж. На мне короткая ночнушка из тех, которые не принято носить без халата, накинутого сверху. Звонок в дверь вырывает меня из постели, и я не сразу понимаю, что мой вид не совсем пристойный. Время позднее, гостей мы не ждем. В тишине спящего дома привычное «дин-дон» звучит громовым раскатом, и каждый подрывается узнать, что случилось.
На пороге Гор. Первое, что бросается в глаза, — его расхлябанный вид. Мой бывший не то чтобы пьян, но последний час явно провел в одном из многочисленных баров Муравейника и, похоже, потерялся во времени. На Мурену, открывшую ему дверь, он смотрит осоловело. Его взгляд расфокусирован и немного растерян, как если бы волк только сейчас сообразил, в чей дом вломился поздним вечером. Он неловко открывает рот, вскидывает руку, чтобы посмотреть на часы, и густо краснеет.
— Простите, я…
С явной неохотой Мурена приглашает его войти. Судя по тому, как недовольно поджимаются ее губы, мама делает ставку на Эштера — на то, что мы с ним помиримся, а несостоявшегося зятя рассматривает как помеху моему счастливому будущему. Но Гор — сын вожака, и захлопнуть дверь перед его лицом чревато последствиями.
— Гор, что ты тут делаешь? Что-то случилось? — отец выходит из мастерской, весь перемазанный машинным маслом. Последнюю неделю его мучает бессонница, и он старается проводить освободившиеся часы с пользой.
Вопрос отца заставляет Гора покраснеть еще больше. Волк неловко переступает с ноги на ногу, а потом замечает на лестнице меня и тяжело сглатывает.
— Мне надо поговорить с Элен.
В момент, когда наши взгляды встречаются, я понимаю, почему Гор явился сюда нетрезвым. Это не желание увидеть бывшую, внезапно возникшее в пьяном мозгу. Нет. Гор изначально собирался ко мне, но перед важным разговором решил, что ему не хватает храбрости, и заехал в ближайший бар опрокинуть рюмку-другую. И, похоже, втянулся. Должно быть, предстоящая встреча пугала его слишком сильно.
— Поздно уже. — Ведя носом, мама брезгливо морщится. Не хочет оставлять нас с Гором наедине. Все ее симпатии отданы Эштеру. Но я взрослая девочка, и последнее слово за мной.
— Подожди на кухне, я оденусь.
Перед тем как скрыться за дверью, я ловлю осуждающий взгляд матери.
В полумраке спальни я останавливаюсь напротив зеркала и долго рассматриваю свое отражение. Я беременна, беременна от Эштера. Гор в курсе. Собственно, поэтому мы и расстались. Жених бросил меня, узнав об измене. А теперь приехал поговорить. О чем? Минута уходит на то, чтобы унять взбесившееся сердце. Еще две — я пытаюсь дрожащими руками застегнуть на груди халатик.