В то время для меня было интересным короткое посещение нашего правительственного госпиталя у Рас-Казоне, который был уже очищен от английских раненых, отпущенных под честное слово. Здесь лежали два немецких офицера, раненых 3 ноября у Танги, а также и другие раненые в прежних боях офицеры, которые могли наблюдать из лазарета за событиями во время главного боя, 4 ноября, находясь позади английского фронта. С напряженным вниманием следили они за десантом у Рас-Казоне и наступлением на Тангу; затем после обеда они услышали огонь наших пулеметов, решивших исход боя, и выстрелы неприятельских судовых орудий, а также видели у самого госпиталя дикое бегство неприятеля. Многочисленные падавшие близ лазарета пули, к счастью, не причинили никакого вреда. 5 ноября очень рано они вдруг снова услыхали орудийную стрельбу со стороны Танги; они предполагали, что это, должно быть, немецкие орудия. Действительно, это были две наших пушки, которым, хотя и не удалось ночью, при свете луны, взять на прицел английские транспортные суда, с наступлением дня сделали несколько удачных выстрелов. К сожалению, дальше стрельбу продолжать было нельзя, так как дым от выстрелов сразу выдал местонахождение орудий и привлек на них огонь судовой артиллерии.
Между тем выяснилось, что наступление неприятеля у Танги не являлось каким-то отдельным предприятием, но было задумано в более широких размерах одновременно с другими действиями. 3 ноября северо-западнее Килиманджаро, у горы Лонгидо, которую занимал капитан Краут с тремя ротами аскари и конной ротой европейцев, неожиданно в утреннем тумане появились английские войска. Первые выстрелы раздались как раз в то время, когда к Лонгидо пришел по гелиографу приказ, что капитан Краут должен отойти к Неймоши. Неприятель, силою около тысячи человек. взобрался в нескольких местах на лежащую среди открытой степи огромную гору Лонгидо, пользуясь проводниками из племени массаев, которые кричали нашим постам: "Мы люди капитана Краута". Но нашим быстро развернувшимся полевым ротам удалось в скалистой местности охватить части противника и быстро их отбросить назад. Неприятельский конный отряд, который был замечен в степи у подножия горы и, по-видимому, хотел на нее взобраться с юга или же прервать нашу связь, был взят под действительный огонь и отброшен.
Вероятно, в связи с этими событиями в области Северной железной дороги находились и действия противника у озера Виктории. В конце октября в округ Букоба с севера вторглись многочисленные отряды племени ваганда. Для поддержки 31 октября из Муанзы была отправлена часть из 670 ружей, 4 пулеметов и 2 орудий на небольшом пароходе "Муанза" с 2 буксирами и 10 баржами. Вскоре после выхода эта флотилия была атакована вооруженным английским пароходом, но ей удалось без повреждений вернуться назад в Муанзу. Английская попытка десанта у Каджензе севернее Муанзы потерпела неудачу и была отбита огнем наших постов.
Таким образом, в начале ноября была налицо попытка нападения на нашу колонию с разных сторон, организованного в крупном масштабе. Неудача этого нападения возбудила в каждом из нас надежду, что мы сможем держаться, пока будет держаться Германия, а отрывочные известия, которые мы смогли перехватить, дали нам в этом уверенность.
Хотя мы в период боя у Танги еще не слыхали имени Гинденбурга, но в то же время ничего не знали и о неудаче на Марне и находились под впечатлением победоносного наступления во Францию{23}.
Глава пятая. В ожидании дальнейших событий (Ноябрь - декабрь 1914 года)
Обратная переброска войск к Неймоши. Служба в штабе. Автомобили и носильщики. Разведывательные поездки на автомобиле. Продовольствие и подвоз. Этапные дороги. Тяжелая работа и развлечения. Богатое снабжение продовольствием. Голодный обер-лейтенант. Воскресные охоты. Снабжение войск мясом
Учитывая вероятность угрозы для области Килиманджаро со стороны неприятеля, я считал необходимым после решительного столкновения у Танги, которое все равно нельзя было уже использовать более широко, быстро перебросить войска опять в район Неймоши. Радость колонистов Северной области, которые составляли большинство сражавшихся у Танги европейцев, была неописуема. Первый поезд с европейцами подошел к Неймоши украшенный цветами. Мне оставалось еще достаточно дел у Танги, и я только через несколько дней прибыл на вокзал Неймоши, где командование опять принялось за свою деловую работу. При недостатке личного состава мы не могли себе позволить иметь постоянно отдельных людей для выполнения различных обязанностей. Как офицер штаба должен был в случае необходимости превращаться в стрелка или велосипедиста, так и интенданту приходилось быть ординарцем, а писарю стрелять в бою и работать а качестве посыльного.
Большим облегчением для штабной работы являлось то, что мы располагались в построенном по-европейски здании вокзала, где, несмотря на большую тесноту внутри штаба, могли путем личного общения разрешать большинство вопросов. Мы располагали хорошим телефонным и телеграфным оборудованием и находились в центре телефонной связи и телеграфных линий в обоих направлениях - как на Тангу, Тавету, восточнее и западнее Килиманджаро, к Лонгидо, так и к Аруше которые мы или провели, или усовершенствовали там, где они уже имелись. Бывали недели, когда наша служебная деятельность проходила почти как в мирное время, хотя и при повышенном темпе работы. Почти никто в штабе не был знаком или подготовлен к штабной деятельности, однако общая работа выполнялась дружно и успешно. Она поддерживалась высокими стремлениями, любовью к делу и товарищеской спайкой.
Я отправился в автомобиле - мы ведь построили себе также автомобильную дорогу и до Лонгидо - к расположенной между Лонгидо и Килиманджаро Энгаре-Нероби ("Холодная река"), небольшой речонке, которая с северных склонов Килиманджаро пересекает степь в северо-западном направлении. Там на своих фермах жило несколько бурских семейств{24}. Отряд Краута перенес сюда свой лагерь, так как снабжение продовольствием до Лонгидо при двухдневном марше через степь не могло быть защищено от нападения, а потому являлось слишком рискованным. Я убедился, что также и здесь, севернее Килиманджаро, нельзя ожидать в данное время военных действий, и вернулся в Неймоши.
Дорога от Неймоши, куда по железной дороге сосредоточивалась главная масса запасов продовольствия из Узамбары и из областей, расположенных далее на юг, имеет длину в 50 километров. Хотя мы имели в своем распоряжении незначительное количество автомобилей, а именно всего 3 легковых и 3 грузовика, но и это число в наших условиях приносило существенную пользу. В сухую погоду по хорошо оборудованной дороге трехтонные грузовики могли свободно в течение для проехать из Неймоши в Тавету и обратно, тогда как носильщикам требовалось для этого, по крайней мере, 4 дня. Таким образом, этот расчет показывает, что один автомобиль может совершить ту же работу, что и 600 носильщиков, которые к тому же сами нуждаются в продовольствии.
Нельзя не согласиться с решением, которого позднее придерживались англичане, -снять переноску грузов с плеч носильщиков и животных и заменить их автомобилями, тем более, что люди и животные очень страдали от тропических заболеваний. Но мы имели только ограниченное количество автомобилей. Нам постоянно приходилось даже в этот удобный для снабжения продовольствием спокойный период войны прибегать к носильщикам. Еще и сейчас я вспоминаю радость тогдашнего интенданта, когда из Муанзы в Неймоши прибыл караван носильщиков в 600 вассокума. Они доставили от озера Виктории через Кондоа-Иранги рис, в котором здесь ощущался острый недостаток. Принимая во внимание, что носильщик во время этого марша, потребовавшего, по меньшей мере, 30 дней, сам ежедневно съедает килограмм продовольствия, а несет, самое большее, 25 килограммов, - марши должны быть организованы очень обдуманно и проходить преимущественно по населенной и богатой продовольствием местности, чтобы вообще такой способ транспортирования представлял известную выгоду. Если, несмотря на эти недостатки, переноска грузов носильщиками применялась в широких размерах, то это указывает на те затруднения в снабжении продовольствием, с которыми мы должны были считаться.
Интендант, капитан Файльке, умел отлично обращаться с людьми и о них заботиться. Носильщики чувствовали себя хорошо, и слово "командование", которое некоторые считали именем собственным, сделалось очень популярным. Лично мне два имеющихся автомобиля дали возможность производить многочисленные разведки местности, а также осматривать войска. За 2 часа я мог доехать из Неймоши до Таветы, куда вернулась часть войск из Танги. При другом же способе передвижения на это пришлось бы потратить 4 дня. Позднее я за один день проехал из Неймоши к Энгаре-Нероби и дальше на запад вокруг всей горы Меру, а затем назад в Неймоши, - путешествие, которое с носильщиками нельзя было бы сделать меньше, чем за десять дней.